Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Мальчик держался двумя руками за ногу и что-то лепетал от страха, а среди сливовых кустов величественно извивался шестифутовый черно-коричневый гремучник.

— Странник! Огня!

Объяснений не понадобилось. Он быстро набросал кучку веток и сухих листьев и снял через голову ремень с рогом. Вытащив деревянную пробку и влажную древесную труху, покрывавшую внутреннюю поверхность рога, вытряхнул на ветки горячий уголек и начал подкармливать его сухим мхом, осторожно раздувая огонь. Потом он поднес к огню наконечник одной из стрел и держал, пока металл не засветился насыщенным оранжево-красным светом.

В это время Надуа пыталась поймать мальчишку, который бросился бежать при виде индейцев. Вместе с Именем Звезды и Глубокой Водой они неслись сквозь кусты, словно дети, преследующие кролика. Они понимали, что нужно остановить мальчика как можно быстрее — чем дольше он бежит, тем скорее яд доберется до сердца.

Глубокая Вода сбил мальчика с ног и крепко схватил за руки, а Имя Звезды навалилась на него. Надуа, прижав здоровую ногу ребенка коленом к земле, крепко сжала другую лодыжку левой рукой. Ножом она сделала небольшие надрезы чуть выше укуса. Она высасывала кровь из надрезов и сплевывала ее, пока не подошел Странник с ее мешочком со снадобьями в одной руке и стрелой с раскаленным наконечником в другой. Мальчик лепетал что-то по-испански, но увидев пульсирующий жаром металл, громко закричал.

Не обращая внимания на его вопли, Странник встал на колени рядом с Надуа. Он быстро вонзил наконечник туда, где виднелись следы змеиных зубов. Кожа мальчика уже начала бледнеть и опухать. Жар опалил плоть, прижигая ее и высушивая остатки яда. Мальчик потерял сознание. Надуа присыпала страшную окровавленную рану табачным порошком и приложила лист опунции.

Она села на лошадь, а Странник осторожно поднял ребенка и усадил перед ней. Она поддерживала ребенка руками, пока тот не пришел в сознание. Когда он зашевелился, она зашептала на ухо, стараясь утешить его, те немногие испанские слова, которые знала. Испанский был языком торговли, и среди команчей многие хотя бы немного умели на нем говорить.

— Esta Ыеп, ninito[13]. Успокойся. No te haremos daho[14].

— Dejeme. Dejeme. No me maten,[15] — сквозь слезы повторял ребенок.

— Должно быть, он из тех мексиканцев, что строят дом для торговца, — предположил Странник.

— Что будем с ним делать?

— Оставим у себя. Его помощь тебе пригодится после родов. Он сможет работать вместо тебя.

— Ты примешь его в семью?

— Нет. У нас скоро будет свой сын. — В этом Странник не сомневался. — Если усыновим его, это усложнит жизнь, когда подрастет наш ребенок.

На вид мальчику было лет десять. Под непокорной копной жестких черных волос блестели огромные круглые глаза, ошалело смотревшие на индейцев. На мальчике были линялые коричневые хлопковые штаны, явно на несколько размеров больше. Они были подвязаны на тонкой талии потертой веревкой. Его рубашку усеивали заплаты всевозможных цветов. Каждая заплатка была приложена изнутри, а края дыр аккуратно подогнуты внутрь, из-за чего рубашка казалась замысловатым произведением искусства. Кто-то очень хорошо заботился о ребенке.

Странник привязал его к одному из запасных мулов, и отряд продолжил путешествие, направляясь по-прежнему на север и забирая чуть к западу.

— Куда мы едем? — спросила Надуа.

— К реке Симаррон, чтобы набрать соли. Это всего несколько дней пути. Там целая равнина, покрытая солью. Похоже на снег, который растаял и замерз ледяной коркой. Равнина блестит на солнце. Раз уж мы забрались так далеко на север, не лишним будет заехать и за солью.

— А потом?

— Поедем к Утесу Духов.

— Это к востоку отсюда? — Надуа слышала об этом месте, но никогда там не бывала.

— Да. Я хочу попросить духов о сыне.

— Знахарка как-то рассказала мне, почему тебя назвали Странником. Но я и не думала, что это настолько верно.

— Ты бы предпочла оставаться на одном месте? — Он посмотрел на жену. — Ты несчастлива?

— Да что ты!

Несчастлива? Она целые дни проводила в обществе Странника и ближайших друзей. Она видела, как день за днем понемногу преображается величественная и необъятная местность. Видела, как солнечный свет сменяется наползающей тенью от клубящихся в небе облаков. Как от горизонта приближается ветер, колышущий волнами траву. Она чувствовала его приход — прохладное прикосновение к щекам и волосам.

Далее Ветер и Мрак вели себя точно жеребята по весне. Мрак время от времени взбрыкивал и тихонько ржал, изворачиваясь, чтобы крупом толкнуть Ветер, а та толкала его в ответ. Надуа положила руку на собственный живот и почувствовала, как он начинает набухать. Нет, несчастлива она точно не была!

Надуа стояла, широко расставив ноги, над углублением в полу типи для родов. Она крепко схватилась за шест, чтобы удержать равновесие. Надуа напрягала мышцы, помогая ребенку появиться на свет. Схватки следовали одна за другой. Тавиа Пети, Изнашивающая Мокасины, сидела на корточках рядом, большие квадратные ладони она держала между ног Надуа, чтобы подхватить ребенка и опустить его в выстеленное мехом углубление. Имя Звезды смоченной в холодной воде тряпицей утирала пот со лба сестры. Типи было наполнено ароматом полыни, которую жгли, чтобы очистить воздух.

Надуа часто не хватало Знахарки, но сейчас — особенно. Она пыталась представить себе тихий голос бабушки, утешающей ее, пока ребенок готовился к рождению. И она очень жалела, что у входа не стоит дед, чтобы спросить, какого пола младенец. Они не видели Железную Рубашку с тех пор, как осенью, полгода назад, уехали из деревни. Поэтому снаружи дежурил Странник, расхаживавший взад-вперед в ожидании вестей. Вместе с ним ждали Глубокая Вода и Хромая Лошадь.

— Голова показалась. — Изнашивающая Мокасины была крупной степенной женщиной. Она последовала за ними, когда они покинули деревню. «Каждому племени нужна знахарка, — сказала она тогда. — К тому же мой сын, великий вождь, хочет, чтобы я оставалась дома и помогала его жене с детьми. Я люблю детей, но своих я уже вырастила. Я хочу странствовать, участвовать в набегах. Сорок пять лет я была послушной дочерью, женой и матерью. Теперь хочу побыть кем-нибудь еще».

Надуа сомневалась, что Изнашивающая Мокасины когда-то была послушной, но не стала возражать. Пререкаться с ней не стоило. В племени ее приняли с радостью. Она была сильным шаманом. Полностью ее имя звучало так: Изнашивающая Мокасины И Выбрасывающая Их. Нечасто послушные жены и матери изнашивают мокасины. Она хаживала в походы наравне с воинами, и ее табун по числу голов не