Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

уступал иным табунам воинов. Но Надуе не хватало тихого голоса или нежного смеха Знахарки. Руки ее были большие и грубые. Обхождение тоже было грубым. Если ее разозлить, она умела сделать так, чтобы обидчик почувствовал себя провинившимся ребенком. Наверное, ее сын очень обрадовался, когда она решила уехать. А уж невестка так и вовсе была счастлива.

— Вот он… — пробормотала она.

— Мальчик? — Надуа наклонила голову, чтобы разглядеть.

— Он еще недостаточно вылез, чтобы посмотреть. Но будет мальчик. Странник просил меня уговорить духов, чтобы наверняка. — Наверное, потому команчи так истово верили в силу Изнашивающей Мокасины, что она и сама была в ней уверена.

Младенец выбрался из окровавленного тоннеля и упал ей в руки. Она медленно опустила его на шелковистые кроличьи и горностаевые шкурки. На удивление нежно она перекусила и перевязала пуповину.

— Сестра! Это мальчик! — воскликнула Имя Звезды.

Изнашивающая Мокасины неуклюже бросилась к выходу.

— Э-хайт-сма, твой близкий друг! — выкрикнула она.

Снаружи раздался торжествующий возглас и топот нескольких пар ног. Послышался голос Копья, напевно сообщавшего новость, которую тут же подхватили первые барабаны.

Изнашивающая Мокасины, качавшая младенца на огромных руках, коснулась ладонью мокрой щеки Надуа. Прикосновение было кратким, чтобы никто не счел его проявлением излишней нежности. Имя Звезды затолкала свернутую окровавленную пуповину в маленький мешочек, расшитый бисером, чтобы повесить на дерево. Изнашивающая Мокасины понесла ребенка к ближайшему ручью, чтобы искупать. Надуа слышала, как крики ребенка перешли в визг, когда его окатили холодной водой. Она с трудом дошла до груды толстых шкур и устало присела, откинувшись на опору для спины, сплетенную из ивовых прутьев. Имя Звезды протянула ей тряпицу, смоченную в теплой воде, чтобы смыть подсыхающую кровь и околоплодную жидкость.

Вернувшись в типи, Изнашивающая Мокасины натерла ребенка медвежьим жиром и протянула его матери. Он повернулся к ней крошечным личиком и снова заплакал. Изнашивающая Мокасины плотно зажала ему нос толстыми пальцами. Лицо младенца порозовело, потом покраснело, побагровело — он пытался кричать и дышать одновременно. Когда он наконец перестать плакать и задышал нормально, она отпустила нос. Младенец тут же заплакал снова. Она повторила процедуру еще раз, потом еще, пока Надуа не испугалась, что так она убьет ребенка. Когда Изнашивающая Мокасины отпустила нос в третий раз, младенец молчал. Она передала его матери.

— Вот он и исцелился от плача.

— Мне показалось, что он этого урока не переживет.

— Всем так кажется. Вот поэтому-то матерям и нельзя доверять обучение собственных детей.

Надуа посмотрела на покрытую черным пушком голову младенца, тыкавшегося носом в ее грудь.

Имя Звезды бросила в огонь еще немного полыни и начала прибирать типи. Она вынесла шкуру с водой, нагретой для родов. В типи начали заглядывать женщины, желавшие по-восторгаться младенцем. Изнашивающая Мокасины отварила коренья и лук, испекла хлеб на плоских камнях возле костра. Надуа не могла есть мясо во время родов, поэтому понемногу жевала сушеные сливы, когда ее сын сосал грудь. Потом она укачала младенца, тихо напевая ему, пока он посапывал у нее на руках.

Она видела множество младенцев, но ни на одного из них она так не смотрела. Надуа трепетала и ликовала, видя его совершенство. Она приподняла одну его ручку, осматривая крошечные пальчики и ноготки на каждом из них. Затем она взялась за нежную ножку младенца и подергала ее, словно желая убедиться, что все работает. Это будет крепкий, здоровый ребенок.

Спустя три дня Надуа вышла из типи для родов, чтобы искупаться в реке вместе с младенцем. После этого она вернулась к собственному типи. Возле входа была нарисована черная точка, означавшая рождение мальчика. Странник сидел снаружи и курил с Глубокой Водой, Хромой Лошадью и Испанцем. Странник лишь кивнул ей, а вот Хромая Лошадь потянулся к ребенку. От отца обычно не ожидали проявления особого внимания к сыну, а вот дядя или дед мог себе это позволить, и Хромая Лошадь назначил себя дядей. Он подбрасывал младенца на руках, осторожно поддерживая его головку.

— Какой красивый воин! Только поглядите! А когда ты произведешь на свет такого же? — спросил он у Глубокой Воды.

Сам Хромая Лошадь был отцом двух дочерей.

— Через год-другой он будет помогать нам с лошадьми.

— Думаю, он будет готов не раньше, чем года через три-четыре, Хромая Лошадь. — Надуа забрала ребенка и внесла его в типи.

Когда глаза привыкли к полумраку, она увидела, что на новую колыбельку повешен миниатюрный лук со стрелами, а рядом с ним — копье. Еще там было чучело летучей мыши — на удачу. Летучую мышь она узнала. Ее сделала Изнашивающая Мокасины, и Надуа улыбнулась, представив себе, как женщина с топотом врывается в типи, резко сует эту мышь в руки Страннику и, тяжело развернувшись, с таким же топотом выходит. А Странник, должно быть, все эти три дня делал крошечное оружие, не упуская ни малейшей детали.

Было видно и то, что уборкой он себя не утруждал. За те три дня, пока ее не было, он вместе с их новым рабом-мексиканцем, получившим имя Цо-ме, Найденыш, перевернули типи вверх дном. Рваные мокасины и одежда были свалены в кучу. Одеяла из шкур разбросаны. Возле костра валялась груда обглоданных костей. Повсюду лежали обрывки кожи, ремешки и стружка. Но все равно она была рада снова видеть родные вещи.

Ее красивое серебряное зеркальце висело на шесте. Одежда была развешена на веревке. Вот седло, которое сделали для нее Рассвет и Разбирающая Дом, а на нем — сложенная шкура кугуара. Она увидела испанскую уздечку, украшенную серебром, и расшитые бисером мокасины, которые подарила Имя Звезды.

С помощью Имени Звезды она сделала колыбельку за несколько дней, усердно работая, несмотря на беременность. Она вбивала ровными рядами латунные гвоздики вдоль узких дощечек, образовывавших угол рамы. Мягкая кожа, в которую заворачивали младенца, шнуровалась спереди и была богато расшита бисером и длинной роскошной бахромой. Среди бахромы висели гроздья голубых и белых «лошадиных бусин». Подвески были большие и яркие. Они проделали путь через всю прерию на спине лошади торговца, откуда и получили свое название.

Странник, стоящий у входа в типи, загородил свет, и внутри стало темнее. Надуа подняла сына, чтобы он посмотрел на ребенка. Но тот не стал просто смотреть, а взял его на руки. Пока Надуа готовила еду, он сидел с ребенком возле костра. Он качал его сильными мускулистыми руками и тихим приятным голосом что-то ему напевал. Младенец, казалось, тоже изучал своего отца. Он смотрел на него неподвижным взглядом, пока веки не сомкнулись и он не уснул.

Когда