Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

Затем Север вернулся к детям.

Юлия последовала за ним, но сперва краем глаза посмотрела на префекта претория: Плавтиан следил за великолепным шествием по случаю победы над Альбином, опустив голову. Юлия улыбнулась. Ей нравилось, что это презренное создание стоит в такой позе. Плавтиан всегда недолюбливал ее, она же питала к нему ненависть, нисколько не уменьшившуюся даже в этот радостный день.

Встав между супругом и детьми, которые облокотились на перила ложи, чтобы видеть происходившее на арене Большого цирка во всех подробностях, она сказала:

– Народ на седьмом небе.

– Хочу устроить для него игры, которые будут помнить долго, – отозвался Север. – Случай подходящий, не так ли?

– О да, клянусь Элагабалом и римскими богами.

Собравшиеся вновь одобрительно загудели, восхваляя Севера. Славословие подхватили легионеры, шагавшие по арене:

– Император, император, император!

– Что ты решил относительно Лета, Квинта Меция и Лупа? – прямо спросила Юлия, как делала всегда, разговаривая с супругом.

Тот по-прежнему приветствовал свой народ, подняв правую руку.

– Каждый получит назначение сообразно своей службе, – загадочно ответил Север.

Юлия не настаивала: место и время были неподходящие. Ночью, на императорском ложе, между ласками и поцелуями, она выведает все, что ей нужно. Она понимала, что их связывает не только брачный союз, но и страсть: эта страсть была видна в глазах Севера всякий раз, когда он смотрел на нее, не скрывая вожделения.

Остийский порт В это же время

Юлий Лет стоял у триремы, ожидая кормчего. В руках он держал папирус с указаниями: отправиться на Восток – снова на Восток! – в Нисибис, оплот Рима на краю империи, близ беспокойной парфянской границы.

Лет прекрасно понимал, что это наказание. Он дважды запаздывал со своей конницей: первый раз при Иссе, второй – при Лугдуне. И там и там это произошло из-за сотоварищей, с которыми он делил начало над войском, Валериана и Плавтиана. Но император не желал вникать в эти тонкости. Он, Лет, опоздал дважды, и повелитель возложил вину на него.

Нет, это не было окончательным приговором.

Лета не уволили со службы, он оставался видным военачальником, на которого по-прежнему рассчитывал император, – но это было наказанием.

Беспредельно верный Северу, Лет сделал глубокий вдох и стал подниматься на корабль. Оставалось лишь одно: выполнять приказы.

– Нисибис, – сказал он, шагая по мостику, перекинутому с берега на трирему.

Могло быть и хуже, намного хуже.

Могонциак В это же время

Вирий Луп чуть ли не в сотый раз перечитывал распоряжение, присланное из Рима: император, единственный, оставшийся после трех гражданских войн, назначал его наместником Верхней Британии. Это могло показаться простым перемещением, но на самом деле было очевидным признаком недоверия после поражений, понесенных им в боях с Альбином. Британия оставалась без власти уже несколько месяцев. Немногие римские силы, что там были, сдерживали натиск бриттов и пиктов, которые воспользовались слабостью римлян и осаждали их со всех сторон. Вирию Лупу предстояло отправиться туда и навести порядок, имея в своем распоряжении войска, жестоко разбитые Севером при Лугдуне. Сплошные дожди, солдаты, изведавшие горечь поражения, мятежные племена – вот что ждало его в ближайшие годы. Ко всему прочему ему оставляли лишь один легион: явное понижение.

Но зато он выжил в гражданской войне.

Пожалуй, он неверно оценил расстановку сил. Следовало быть проницательнее и поставить на Севера, стать его верным и надежным помощником с самого начала схватки. Проклятый Альбин поманил его горсткой золотых. Теперь же все ауреусы мира не могли спасти его от изгнания, от пребывания на этом далеком, смертельно холодном острове. Рим делался смутным воспоминанием, не более.

Внутреннее море, напротив Сицилии В это же время

Ветер хлестал в лицо Мецию – счастливому Мецию.

Император Север сделал его префектом Египта: заметное продвижение по службе после многих лет, когда cursus honorum Меция оставался неизменным. Повелитель отблагодарил его за службу, за то, что согласился отправиться к Альбину и выполнил полученный приказ с риском для жизни, хоть и потерпел неудачу, а затем отважно сражался при Лугдуне.

С Египтом римлянам всегда было непросто, но эта провинция имела первостепенное значение для империи: Египет – житница Рима, Египет овеян легендами. Меций чувствовал, что его вознаградили. Вмешалась ли императрица, когда зашла речь о его назначении? А вдруг вмешалась?.. Но он тут же улыбнулся и тряхнул головой, отгоняя вздорную мысль. Если красота императрицы пленила его, это не означало, что он сам привлек ее внимание.

Корабль шел по морю, мерно покачиваясь на волнах.

Квинт Меций вздохнул, вспоминая краткую встречу с Юлией в полумраке валетудинария, когда Гален лечил его после отравления. Императрица пришла и вдохнула в него силы, так что он быстрее пошел на поправку. Они обменялись всего несколькими словами, зато наедине – и до чего же она была красива… и до чего недоступна. Хорошо, что его послали в Египет, подальше от Рима: так будет легче не мечтать о невозможном. Юлия Домна, повелительница Рима, была недосягаема для него: далеко за всеми пределами, за всеми границами.

Итак, Египет: хорошее место, хорошая награда, надежда на лучшее будущее.

Проходы внутри Большого цирка, Рим В это же время

Несколько рабов, подчиненных Каллидию, вошли в ложу, неся подносы с едой и напитками для императора, его родственников и приближенных. Он воспользовался этим, чтобы пробраться между преторианцами и скользнуть в проход, где стоял длинный ряд столов и суетились десятки рабынь – они раскладывали съестное по подносам, которые потом забирали рабы-мужчины.

Найдя Луцию, он неспешно подошел к ней, наклонился к ее уху и что-то зашептал.

Он говорил, и ее лицо светлело.

Небольшой частный дом в Субуре, возле амфитеатра Флавиев, Рим В это же время

Аквилий Феликс, глава тайной стражи, возлежал на ложе. Полуобнаженная рабыня-египтянка налила ему вина, поставила близ ложа поднос с сушеными фруктами и сыром.

Старый начальник фрументариев смаковал хмельной напиток и одобрительно поглядывал на стройное, с плавными изгибами тело служанки, недавно приобретенной на невольничьем рынке. Аквилий Феликс был одним из немногих чиновников, сохранивших должность после гибели Коммода и Пертинакса, после схватки между Юлианом и Севером и, наконец, после двух еще более крупных гражданских войн, на востоке и на западе империи. Теперь он наслаждался вином и сознанием того, что остался жив там, где большинство пали.

Он медленно поставил кубок возле подноса с сыром.

Да, времена менялись: судя по всему, Север надолго утвердился у руля обитаемого мира. Точнее, Север с Юлией. Старик хорошо понимал, что для основания новой династии императрица сделала не меньше,