Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

будущих цезарей – было видно, что она мыслит на десятилетия вперед. Затем она сумела выбраться из Рима, где правил Юлиан, развязав руки своему мужу, который провозгласил себя императором в Карнунте, до того как это сделали Нигер и Альбин. Это позволило приступить к исполнению самой дерзкой части замысла: пойти на Рим и завладеть городом. Затем Юлия отправилась с Севером на Восток, чтобы вместе с ним сокрушить грозного Песценния Нигера. Юлия провела в походах столько дней, что Северовы легионеры провозгласили ее матерью лагерей. И последний, завершающий удар: уступив ее настойчивым требованиям, Север назначил цезарем маленького Бассиана под именем Антонина, зная, что это вызовет новую гражданскую войну – войну с Альбином. В этой последней схватке Север и Юлия едва не лишились всего, но то ли из-за силы, излучаемой ею и передавшейся ее супругу, то ли из-за несостоятельности самого Альбина они одержали полную победу. Всего за десять лет Юлия превратилась из никому не известной молоденькой девушки с окраины империи в римскую императрицу – единственную, всемогущую, приветствуемую всеми. Не знаю никого другого, кто с такой быстротой проходил бы свой cursus honorum. Порой я задаюсь вопросом: удовлетворена ли императрица или в глубине души желает чего-то еще? Правда, не могу вообразить, о чем еще может мечтать человек, добившийся того, чего добилась она: власти над Римской империей и основания новой династии. Я еще крепок, но, думаю, почтенный возраст не даст мне увидеть, до какого предела простираются устремления Юлии. Если, конечно, ей вообще ведомо слово «предел».

Я помню до мельчайших подробностей величественное шествие войск после победы над Альбином. Для него отвели Большой цирк, где затем, к восторгу простонародья, должны были состояться впечатляющие игры. Все мы были там. Расскажу о том, как завершилось ее восхождение на вершину власти – в Риме и мире.

LXXIV. Окончательная победа

Императорская ложа Большого цирка, Рим Весна 197 г.

Взгляд Септимия Севера был прикован к одной из золотых монет с его собственным изображением, лежавших у него на ладони.

– Луций Септимий Север Пертинакс Август Император Девятый, – пробормотал он сквозь зубы.

Эта надпись шла по краю, окружая изображение. Улыбнувшись, он изо всех сил сжал монеты и бросил солдатам, шагавшим по арене. Многим из них досталось это необычное вознаграждение.

Север стоял в своей ложе. Он уже не раз бросал воинам монеты в этот день. Осталось вручить последнюю – но он хотел сделать это самолично. Особый подарок для того, кого он отличал среди всех.

Взгляды собравшихся были устремлены на императорскую ложу. Сюда явились сенаторы, подчинившиеся воле победителя, изначально благоволившие ему patres conscripti, горожане всех состояний и сословий, вольноотпущенники и рабы; все они изумленно и зачарованно взирали на пульвинар. У самого края ложи стоял Септимий Север, который вытянул правую руку, приветствуя легионеров. Одна когорта шла за другой – бесконечное шествие воинов перед двумястами пятьюдесятью тысячами человек на знаменитом стадионе в самом сердце Рима.

Показывая свое беспредельное могущество, Север давал понять, что солдаты идут за ним, и только за ним, и отныне тот, кто заручился верностью легионеров, кто повелевает ими, правит Римом, не обращая внимания на Сенат, другие магистраты и тысячелетние обычаи. Септимий Север и его семейство намеревались держать власть в своих руках, чтобы изменить весь римский мир. Как и предсказывала его супруга, двухдневная битва за Лугдун стала водоразделом в судьбе империи. Источником власти сделалось войско, а не Сенат или любой другой институт. И он, Север, первым понял это со всей ясностью. Благодаря этому он и победил. Благодаря этому и неизменной поддержке супруги. Он твердо знал: ход событий определила ее дальновидность. И не важно, скажет он об этом публично или нет; главное, что он все понимал и гордился своей женой-союзницей. Он повернулся, не опуская правой руки, и посмотрел туда, где сидела Юлия.

Поймав его взгляд, она ответила нежной улыбкой и обратилась к детям, сидевшим рядом с ней:

– Идите к отцу и поприветствуйте римский народ, который восхваляет вас: вы – цезари, вы – наследники. Будет справедливо, если вы разделите со своим отцом счастье по случаю установления мира и обретения высшей власти.

Бассиан Антоний и его брат Гета, которого уже звали «цезарем» до официального объявления, мигом понеслись к отцу и устроились по бокам от него, радуясь еще и тому, что отсюда открывался намного лучший вид на арену, по которой шествовали войска. Они бежали бок о бок, и Юлия испытала прилив удовлетворения: вот так же, бок о бок, они вместе будут править Римом. Гета перестал завидовать старшему брату. Об этом можно не беспокоиться.

Видя, что сыновья бегут к нему, Север кивнул, не отводя от супруги глаз.

– Император, император, император! – ликовал народ.

Юлия сделала глубокий вдох, смакуя сладкий запах полновластия.

– Ты наконец это получила, – раздался женский голос у нее за спиной.

Юлия обернулась и увидела улыбающуюся Месу. Они с Алексианом, разумеется, присутствовали на празднестве.

– Что получила? – спросила императрица, чуть смешавшись.

– Получила… все: империю и династию.

– Мы получили это вместе, – поправила ее Юлия. – Твой муж очень нам помог. В эти смутные, тревожные времена мне становилось легче, когда я вспоминала, что ты здесь, со мной. Ты всегда была рядом, кроме Лугдуна. Но в эти дни вы с Алексианом прикрывали наши позиции в Риме.

Меса изогнула брови:

– Да, мы провели почти все это время вместе, лелея одни и те же мечты, подвергаясь одним и тем же опасностям. Но внутренний голос подсказывает мне, что ты добилась бы всего и одна… хотя я очень рада, что участвовала. Это правда, что у нас были трудные времена… – прибавила Меса, вспомнив последние года царствования Коммода, бегство из Рима при Пертинаксе, попытку Юлиана убить Севера, и битву при Иссе, когда казалось, что все потеряно, и сражение при Лугдуне, когда, по словам Юлии, все точно так же висело на волоске.

К ним подошел Каллидий с подносом. Юлия и Меса взяли по кубку с вином.

Атриенсий отвел взгляд: встречаться глазами с императрицей или ее сестрой было бы непозволительной вольностью.

– За тебя, сестра, – подняла кубок Меса.

– За нас обеих! – ответствовала Юлия.

Меса улыбнулась, и обе сделали по глотку.

Юлия посмотрела в спину удалявшемуся Каллидию.

– Меса, есть кое-что… – начала она.

– Говори.

– Ничтожное дело, но я должна сказать. Меня попросили, очень вежливо, и я считаю необходимым удовлетворить эту просьбу, если ты не против…

– Что случилось? Я