Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

вражеские конники… Все они приближались к ним. В войске Севера царил хаос – сотни воинов попа́дали в ямы. А Меций – кто он такой: умный хитрец или трус? Выход, который предлагал трибун, выглядел совсем не героическим.

Времени думать или спорить не было.

Внезапно в потоке мыслей всплыла одна: за то короткое время, что он, Север, имел дело с Мецием, тот выказал, по крайней мере, одно качество: поразительную способность к выживанию.

С трудом, мысленно осыпая себя тысячами упреков, Север расстегнул застежку пурпурного плаща – того самого, который Юлия так бережно сложила накануне вечером, когда они говорили об основании новой династии, того самого, который она помогла ему надеть наутро, – и бросил на землю.

– Идем! – проговорил наконец Север.

И оба они, не имея лошадей, побежали со всех ног к замыкающему отряду своего войска.

Передовой отряд преторианской конницы Севера

Плавтиан и Лет, которых обуревали совершенно разные чувства, внимательно осматривали поле сражения, ища глазами пурпурный палудаментум Севера, но нигде не находили. Единственным человеком, облаченным в пурпурное одеяние, был Альбин на противоположном краю равнины.

– Надо идти на врага, – настаивал Лет, не повышая голоса.

Не стоило показывать всем, что два начальника преторианской гвардии несогласны между собой. Это нанесло бы ущерб боевому духу. Он решил, что в случае надобности отдаст приказ перейти в наступление сам.

Плавтиан еле сдерживал улыбку. Чем дольше они не видят Севера, тем больше вероятность, что тот пал в бою. Перед Плавтианом предстал целый мир, полный возможностей. Следовало лишь до последнего придерживать гвардию, не бросать ее в бой. Нет, конечно, хорошо одержать победу… но лучше всего, если Север будет при этом мертв.

Все складывалось безупречно. Слишком уж безупречно. Один из трибунов подошел к нему и указал на замыкающий отряд. Плавтиан медленно обернулся.

И не поверил своим глазам: к ним подъезжала, сидя на коне, Юлия Домна. Проклятая супруга Севера – здесь? Как эти бестолковые преторианцы, охраняющие ее и детей, позволили ей покинуть обоз?

Мысли лихорадочно сменяли друг друга. В присутствии Лета он мог вести себя как прежде, во всяком случае до поры до времени, но в присутствии императрицы – нет. Как ему ни противно, какую бы ненависть он к ней ни питал, он не мог и дальше праздно стоять в тылу, когда Севера нигде не видно: императрица могла стать свидетельницей его бездействия… его предательства. Север мог не послушать Лета, не поверить ему, не одобрить его приказа идти вперед. При Иссе Лет прибыл со своей конницей слишком поздно, и Плавтиан знал, что это всегда можно поставить ему в вину. Но Юлия… Если император жив, он будет слушать ее каждый день, каждую ночь. Поверит ли он ей? Трудно предвидеть будущее. Но Плавтиан не чувствовал себя побежденным – он твердо верил, что Север погиб. Главное – не создать у его жены впечатления, будто он, Плавтиан, намеренно бездействует. Но он придерживает гвардию, это очевидно. Юлия уже подъехала… Как вывернуться?

– Лет, ради всех богов, я не стану больше ждать! – выкрикнул он так, чтобы слышали все, кто находился вблизи, включая, разумеется, императрицу. – Говори что хочешь, но мы идем на приступ! – Он оглянулся. – Гвардия, ко мне! Идем спасать императора!

Ничего не понявший Лет, не успев ответить, пустил коня в галоп. Преторианцы направились туда, где по полю разъезжали конники постоянных частей – смятенные, разгромленные, без предводителя. В эту минуту Лет знал и понимал только одно: они спешат на выручку к своему повелителю.

Замыкающий отряд преторианской конницы Севера

Юлия Домна остановилась там, где считаные мгновения назад стояли кони Плавтиана и Лета. Слова префекта дали надежду, но одновременно заставили ее затрепетать от страха: спасать императора? Так что же, Север ранен… мертв?

Она почувствовала, как увлажнились щеки, и посмотрела на небо. Дождя не было.

Проведя тыльной стороной ладони по лицу, она поняла: это слезы.

Неизвестно как, неизвестно из-за чего, но все, за что она боролась, вдруг стало неважным. Впервые за долгое время, впервые после гибели Коммода, ничто не казалось ей важным: ни империя, ни династии. Она бросила взгляд на поле боя и не увидела императорского плаща. Это она вынуждала его сражаться снова и снова, не делая передышки между войнами, сражаться против всех и вся – и вот теперь его нет. Септимий исчез.

Тылом ладоней она вытерла щеки.

От слез стало видно еще хуже.

Надо успокоиться.

Прийти в себя.

Но где же Септимий? Где?

– Меса, что, если я его потеряла? – вопросила Юлия сестру, словно та была рядом. – Что, если он пал в бою?

Постоянная конница паннонских и мезийских легионов, левое крыло войска Севера

Квинт Меций и Север нашли двух коней, лишившихся всадников, и тут же пустились вскачь, но теперь они уже не шли на противника, а бежали от него. Впрочем, очень скоро Север остановился и повернул назад. Меций последовал его примеру.

Император наблюдал за ходом боя: его брат, по-прежнему противостоявший всем сарматам, сумел их остановить. Цилон, против всех ожиданий, не допустил ни одного прорыва, хотя и не мог перейти в наступление. Боевой порядок посыпался только слева, там, где всем распоряжался сам Север: ловушки-«лилии» поглотили немалую часть постоянной конницы, но многие всадники, подобно ему и Мецию, остались целы и теперь отходили.

– Будем наступать, Меций, – сказал император. – Соберем конницу и пройдем тем же путем, что Руф, избегая ям. – Он указал на вражеского повелителя. – С Альбином всего двести всадников. Идем на него!

Гнев и ярость в его голосе подействовали так заразительно, что Меций не колебался ни мгновения и громко обратился ко всем конным воинам:

– Сиятельный Север здесь! Император велит переходить в наступление!

Север выхватил спату из ножен, висевших на боку у коня, и стал потрясать ею в воздухе, привлекая внимание к себе. Многие сразу узнали его. Север всегда был рядом со своими солдатами, жил в лагере, навещал раненых после боя, и все узнавали его даже без пурпурного плаща, утраченного в пылу сражения или, как сейчас, сброшенного во избежание погони. Впрочем, об этом знал только Меций. Всадники из паннонских и мезийских легионов начали подтягиваться к императору.

– Преторианская гвардия с нами! – добавил Север, видя, что к ним галопом скачут Плавтиан и Лет. – Ради Юпитера! За Рим!

И он пришпорил коня, устремляясь на неприятеля.

Ничто еще не решилось. Все подвисло в воздухе. Изменилось лишь одно: теперь Север намеревался отрубить Альбину голову не из государственных, а из личных соображений.

Правое крыло войска