Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

должен быть тяжелее, чтобы при необходимости можно был орудовать им вместо дубинки. И калибр желательно бы побольше — не меньше сорок четвертого. И можно приладить к нему спусковую скобу?

— Конечно. Это нетрудно.

Кольт весь обратился во внимание и наклонился вперед. Его выпученные карие глаза горели почти фанатичным блеском, когда он говорил о своем изобретении, а густые волосы были такими же неряшливыми, как и его правописание.

— И упростить механизм, чтобы спусковой крючок был виден даже тогда, когда курок не взведен.

Кольт кивнул и наклонился вперед ещё сильнее, чтобы лучше видеть.

— А можно еще сделать шесть зарядов вместо пяти? И сделать его переламывающимся, чтобы было проще перезаряжать верхом на лошади.

— Мы сможем.

— Тейлору нужна тысяча таких револьверов. Как можно быстрее. Для войск в Мексике. Когда вы сможете их доставить?

— А вот тут, Сэм… — Кольт откинулся на спинку стула и провел ладонью по спутанным волосам. — А вот тут у нас проблема.

— Какая?

— У меня больше нет завода. Негде их делать. Но я могу что-нибудь придумать. Знаю я одного оружейника в Коннектикуте. Ой делает винтовки на собственном заводе. И отлично знает свое дело. Все детали его оружия стандартные, взаимозаменяемые, и он собирает их поэтапно. Прекрасная идея! Жаль, я сам не додумался. Иными словами, его люди делают все стволы, потом — все спусковые крючки. Он собирает все оружие сразу, а не по одной винтовке.

— Звучит неплохо. Как думаете, он разрешит вам собирать у него револьверы?

— Я смогу его уговорить. Его зовут Уитни. Илай Уитни. Сегодня же ему напишу!

— Мне нравится идея взаимозаменяемых частей. Мы впишем ее в контракт. Еще понадобятся запасные части, инструменты… И боеприпасы. Гильзы, винты, формы для литья пуль, масленки, отвертки, гаечные ключи, рычаги и прочие мелочи.

Кольт хлопнул ладонью по столу:

— Черт возьми! Да я опять в деле! — И он снова откинулся на спинку стула. — А может быть, и нет…

— В чем проблема?

— В армии.

— Но они нужны Захарии Тейлору.

— Слово Захарии Тейлора для местных политиканов стоит не больше кучи лошадиного навоза.

— Постараюсь что-нибудь сделать.

Уокер отправился к президенту Полку с заказом на револьверы, вооружившись самыми убедительными аргументами и натянув тесную форменную куртку, которую так ненавидел. Он был готов на любые жертвы, лишь бы обеспечить своих солдат многозарядным оружием. Заказ был утвержден.

После этого он направился в Балтимор и форт Мак-Генри, чтобы выполнить вторую часть своего задания и набрать людей для войны в Мексике. Там он набросал рисунок, изображавший стычку на Педерналес. Себя он нарисовал на черном коне, а Эль-Дьябло Хейза — на белом. Рисунок он отправил Кольту, который распорядился сделать на его основе штамп. Так эта сцена появилась на барабане каждого шестизарядного револьвера длиной девять дюймов и весом четыре с половиной фунта, получившего название «Кольт Уокер».

Наконец Уокер вернулся на фронтир, чтобы повести своих техасцев в Мексику. Его отряд походил на дикарей с косматыми бородами и в потрепанной одежде. Единственной их униформой были пыль, покрывавшая их с головы до ног, и револьверы Кольта на поясе. Сэму было тридцать, когда, возглавляя штурм Уамантлы, он погиб от удара копьем.

Глава 43

Время не пощадило друзей Старого Филина. Он глядел на тех, кто остался, и вспоминал тех, кого уже не было в живых. Видевший Много Битв, Змей и Говорящий С Духами сгинули во время бойни в Доме Совета. Лицо Белой Шкуры съела оспа белых людей. Даже горделивый Белый Конь погиб — его затоптали бизоны, когда скакун под ним споткнулся, угодив ногой в нору луговой собачки.

Собравшиеся неторопливо беседовали, а Старый Филин молча курил, слушал и размышлял. С самого возвращения из Вашингтона ему было о чем задуматься. Он знал, что соплеменники не поверили ему, когда он рассказывал о городах белых людей. И временами ему становилось очень одиноко —-словно человеку, которому явилось величественное видение рая, а он все равно остается прикованным к унылой жизни. Иногда он и сам сомневался, в самом ли деле он все это видел, или все это лишь привиделось ему во сне.

Старому Филину хотелось вернуться и посмотреть на новые чудеса белых. Вместе с вождями других племен и народов, которые были с ним, он видел, как металлический ключ отстукивает сообщения. Белые заверили его, что скоро смогут мгновенно передавать сообщения на расстояния, которые требуют нескольких дней пути. Неудивительно, что собственный народ ему не поверил. Разве можно поверить в такое? А он видел это собственными глазами.

На улице послышалось какое-то движение, и в прокуренное типи втиснулся широченный конский зад. Старики с криками повскакивали с мест, пытаясь вытолкать животное наружу, пока оно не нагадило на пол. Мальчишки никогда не унимались. Стоило одной группе перерасти подобные шутки, как им на смену подрастала другая — и все начиналось с начала. Старый Филин пробрался мимо коня, который от испуга начал лягаться, и выглянул наружу. Конечно, он не рассчитывал никого увидеть. Большая часть деревни спала, а мальчишки никогда не задерживались, чтобы не попасться. Но на этот раз проказник не убежал и громко смеялся в темноте. Старый Филин прищурился, чтобы разглядеть его. Когда глаза привыкли к темноте, он различил белевшую в тусклом свете луны грудь человека. Шутник оказался не мальчишкой, а взрослым, и он стоял, опираясь на новенькую блестящую винтовку «Спрингфилд».

— Добрый вечер, дедушка!

— Вила!

Старый Филин расплакался, его губы задрожали, а по щекам покатились слезы. Он обхватил Медвежонка за талию и прижался головой к груди внука.

— Медвежонок! Ты вернулся!

Он чуть отступил и обошел внука, оглядывая его со всех сторон. Остальные тоже высыпали наружу, и каждый подошел к Медвежонку и похлопал его по плечу. Многим пришлось вставать на цыпочки, чтобы обнять его, — к семнадцати годам Джон Паркер вымахал выше шести футов и был широк в плечах. За последние пять лет ему пришлось наколоть немало дров. И хотя он вспоминал об этом с отвращением, считая женской работой, ему этот труд пошел на пользу. Под золотистой кожей на руках, груди и спине бугрились мускулы. Он протянул руку и ткнул пальцем в живот Санта-Аны.

— Зима будет трудная. Санта-Ана нагулял немало жира.

Санта-Ана запустил пальцы в густые волосы на груди Медвежонка:

— Да и ты вон какую густую шерсть отрастил. Прямо как у настоящего медведя. Верно, зима будет очень холодная.

— Это, кажется, конь Санако. Верно, Медвежонок?

— Так и есть, — проворчал Санако.

— Его было нетрудно угнать, — смиренно произнес Медвежонок.

Санако