Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

— Странник! — позвала его Надуа из фургона, который помогала разгружать. — Что делать с этим?

В каждой руке она держала по бледно-желтому бруску металла — золота в слитках.

— Оставь! Слишком мягкое, чтобы лить пули. А вот свинец возьми!

Увидев, что женщины вместе с Глубокой Водой закончили работу, он снова дал короткий сигнал. Волшебный круг воинов начал распадаться. Следом за Волчьей Тропой они двинулись к холмам на юге и дальше в сторону Столбовой равнины.

Лен Уильямс наблюдал за их отходом в подзорную трубу. Вокруг раздавались облегченные возгласы караванщиков. Компаньон Уильямса внимательно посмотрел на него:

— Чего ты там высматриваешь, Лен? Думаешь, краснопузые вернутся?

— Нет, думаю, они ушли, Билл. Но вот погонщики у них какие-то странные. Кажется, это были женщины, и одна из них, похоже, белая. Пожалуй, готов поклясться, что она белая.

— Как думаешь, кто она?

— Не знаю. Но мой сосед из графства Лаймстоун все еще разыскивает свою крошку-племянницу. Ее угнали… лет десять назад, а то и больше. Ее звали Паркер. Синтия Энн Паркер. Ходят слухи, что ее видели в этих краях.

— Ха! Да команчи уже столько детей украли, что у них, наверное, половина племени белые.

— Пожалуй, ты прав. — Уильямс повернулся, чтобы пойти помочь с погрузкой фургонов. — Но все же не вредно будет рассказать об этом Джеймсу Паркеру, когда увидимся с ним.

Стояла середина марта тысяча восемьсот сорок шестого года. Надуа сидела перед своим типи и скребла шкуру. Собака, постаревшая уже настолько, что при кочевках всегда ездила на волокуше, нежилась под утренним солнцем. Время от времени она переползала вслед за пятном солнечного света, медленно двигавшимся вдоль изгороди из срезанных кустов, поставленной для защиты типи от ветра.

Куана играл в одну из своих любимых игр — на кривеньких ножках он подходил к Собаке и падал ей на спину, обхватывая ее руками, от чего у животного перехватывало дух. Со страдальческим вздохом Собака вставала, стряхивала с себя ребенка, переходила на другое место и, свернувшись как можно плотнее, укоризненно смотрела на Надуа. Куана смеялся и ковылял за ней. Ребенок постоянно требовал внимания, и Надуа обрадовалась, увидев Ласку.

— Ласка, спаси Собаку. Боюсь, она скоро не выдержит и укусит его.

Ласка подняла Куану на руки. Годовалый малыш был велик для своего возраста, грозя вот-вот стать неподъемной ношей для девятилетней девочки.

— Таме-ци, любимый братишка, хочешь послушать рассказ о том, откуда у кузнечика такой красивый наряд? — Ласка села на солнце рядом с Собакой, посмотревшей на девочку с благодарностью, и усадила Куану на колени.

Надуа скребла шкуру, и ей казалось, будто она слышит, как эту историю рассказывает мать Ласки, Ищущая Добра, теми же словами и с теми же интонациями. А когда отец придет домой, Куана непременно заберется к нему на колени и начнет пересказывать эту историю, лепеча на свой манер.

Она так заслушалась, что даже не заметила приближавшегося к ней мужчину, пока его тень не упала на шкуру, натянутую на колышках. Краем глаза она заметила, как Ласка исчезла за изгородью, утащив за собой протестующего Куану. Собака вскочила, вздыбив шерсть на затылке, и утробно рычала.

Сначала Надуа увидела сапоги — большие, запыленные. Кожа на них потрескалась от воды и жаркого солнца Техаса. Взгляд ее скользнул вверх по мятым мешковатым штанам, покрывшимся пятнами в долгой и трудной дороге. Человек стоял спиной к солнцу, и вокруг его головы, казалось, сиял нимб. Прикрыв глаза ладонью, она прищурилась, чтобы разглядеть его лицо. Когда он заговорил, Собака залилась истеричным лаем.

— Синтия Энн, послушай: я — друг. Друг. — Лен Уильямс постучал себя по груди. — Я пришел, чтобы увезти тебя домой.

Его слова прозвучали для нее неразборчивой мешаниной звуков, но показались смутно, тревожно знакомыми. Она чуть откинулась назад и вытащила нож. Она вспомнила, как бесследно исчез Медвежонок. Не то от воспоминаний, не то от яркого солнца, бившего в лицо, в ее глазах выступили слезы. Белоглазым ее так просто не забрать! Она убьет его!

Лен Уильямс попробовал снова:

— Синди Энн, помнишь, как тебя зовут? Помнишь свою маму? Своего дядю Джеймса? Они хотят, чтобы ты вернулась.

Не сработало. Она совсем одичала. К тому же — муж и ребенок. Но это точно была Синтия. У нее были такие же пронзительные голубые глаза, как и у всех Паркеров. И нос с подбородком были как у матери. Она стала миловидной женщиной. Но она горбатилась над вонючей шкурой, как любая другая скво в этой деревне. Ничуть не лучше рабыни. Волосы были заплетены в косы, а лицо страшно раскрашено. На солнце она загорела не хуже какого-нибудь чернокожего. Уильямс разглядывал ее, стараясь отыскать любые следы плохого обращения. Потом заметил слезы, струящиеся по щекам.

— Они тебя бьют, Синтия? Они грозили причинить тебе боль, если станешь со мной разговаривать?

Он присел, чтобы получше разглядеть лицо Надуа, и ее окатил отвратительный запах его пота. Она вскочила и бросилась бежать, словно перепуганный олень. Собака, прежде чем последовать за ней, тяпнула Уильямса за ногу.

Уильямс покачал головой и похромал к типи Пахаюки, где его ждали члены совета. Переговоры возобновились. Но теперь он был уверен, что нашел пропавшую девочку Паркеров. Но даже если это не она, ее нужно вытащить из этих ужасных условий.

— Вождь, я отдам вам двенадцать мулов вместо десяти и все товары, которые у меня остались.

Товаров было примерно на три сотни долларов. Дорого. Уильямс не сомневался, что Пахаюка хитрит, стараясь задрать цену повыше. Пахаюка на ломаном испанском снова попытался объяснить положение этому неотесанному белому. Он тянул время, дожидаясь, пока Странник вернется с охоты.

— Я не могу продать ее. Она принадлежит мужу. И он точно ее не отдаст. И отец с матерью ее не отдадут.

Уильямс закусил губу — ее мать жила в графстве Лаймстоун, а не в лагере язычников!

— Но ты же вождь! Ты можешь уговорить ее мужа. Или просто дай мне увезти ее, а я оставлю здесь товары и животных. Муж сразу забудет про нее, как только увидит, какую цену за нее дали.

Снаружи донесся шум: крики, топот копыт и перестук стрел в колчанах спешивающихся всадников. В типи вошел Странник, за ним — Испанец, Глубокая Вода, Хромая Лошадь и Рассвет. Найденыш остался присматривать за лошадьми. И он сам, и его конь еле дышали. Он несся во весь опор, чтобы побыстрее встретить охотников и передать им предложение