Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Другой мужчина играл на банджо, сделанном из жестянки из-под сигар, украшенной обломками бритвенных лезвий. Недостаток размера инструмент с лихвой восполнял громкостью. Ритм-секция состояла из чугунного котелка, черпака и двух больших оловянных ложек. Ложки были приложены одна к другой, и музыкант отбивал ими по собственному бедру неровный ритм. Кто-то из караванщиков явно был ирландцем.

Женщин среди них не было, поэтому мужчины танцевали друг с другом. Те, кому выпадала роль женщин, обматывали пояса или руки тряпками. После каждого танца начиналось паломничество к бочонку с виски.

Ной заиграл «Путника из Арканзаса», и другой скрипач подхватил мелодию. Между куплетами они останавливались и рассказывали неприличные истории, от которых остальные покатывались со смеху. В анекдотах, рассказанных с непроницаемым лицом, Ною Смитвику не было равных. Медвежонок и Маленькая Ручка, зачарованные ритмом, наблюдали за ними целый час. Звуки скрипок пробудили в Медвежонке странную тоску. Он вспомнил, как украдкой выбирался из дядиного дома по вечерам. Он уходил на пять миль через лес туда, где были танцы. Он не мог участвовать — в доме Паркеров об этом непременно узнали бы и дядя устроил бы ему хорошую порку. Поэтому он стоял в темноте в полном одиночестве, глядя на освещенные окна, притоптывая ногами и жалея о том, что не может присоединиться к общему веселью. Для Медвежонка музыка была не просто напоминанием об одиночестве среди белых. Несмотря на всю веселость, мелодия звучала одиноко и примитивно. Она пробуждали в глубине его души что-то неистовое и воинственное. Напоминала вой и гудение волынок, звавших солдат на смерть среди болот и гор далекой страны. Это были звуки радости, смерти, любви и войны. И по какой-то причине, непонятной и самому Медвежонку, от этого наворачивались слезы.

Наконец, заметив, как дрожит на холодном ночном воздухе Маленькая Ручка, он дал сигнал, и они сползли с вершины холма. Обняв ее за плечи, он на ходу подпрыгнул, словно отплясывая джигу. Затем, застав ее врасплох, он закружил девушку. Обхватив ее руками, он оторвал Маленькую Ручку от земли и принялся раскачивать ее в такт музыке. Она негромко засмеялась вместе с ним, и они пошли дальше, держась за руки, туда, где были привязаны их кони.

На следующее утро они вернулись к месту стоянки каравана белых. Оно было заброшено, но не пусто. Трава была утоптана животными и танцевавшими людьми. Вся прерия была усеяна банками и бумажными пакетами. Тут же валялись сломанные оси и обломки металла, обрывки негодной ткани, носки, на которых дыр было больше, чем пряжи, пожеванные мулом части соломенной шляпы. Маленькая Ручка слезла с коня и подобрала пустую бутылку в форме хижины. На ней были отпечатаны слова — «Виски “Бревенчатая хижина”. Изготовлено Э. Дж. Вузом». Она подняла бутылку, чтобы показать Медвежонку.

— Мы можем набрать в нее воды…

Медвежонок резко обернулся.

— Брось ее! — крикнул он.

От испуга она выронила бутылку, и та, ударившись о камень, разбилась вдребезги.

— Прости, малышка. Но не подбирай здесь ничего. И даже не прикасайся!

— Здесь может найтись что-нибудь полезное.

— Белые разносят болезнь. Они оставляют ее вдоль дороги вместе с мусором. Погляди! — Он указал на восток, откуда приехал этот караван и сотни подобных ему.

Хоть дорога и скрывалась среди холмов, ее все равно можно было проследить взглядом. Она была отмечена вереницей стервятников, круживших высоко в небе. Вся дорога была усеяна брошенными телегами, сломанными колесами, мусором и разлагающимися трупами мулов, лошадей, быков, бизонов и оленей. Медвежонок и Маленькая Ручка пересекли пыльную колею и продолжили путь. Даже Медвежонок не знал, что белые оставляли за собой не только гниющий мусор. Они отравляли источники питьевой воды.

Наконец-таки Медвежонок и Маленькая Ручка отыскали нокони, вставших лагерем на высоком утесе, нависавшем над Пиз-Ривер. Из деревни были хорошо видны окрестности. Вокруг раскинулись пологие холмы, заросшие травой и покрытые темно-зеленой порослью можжевельника и бледно-зелеными мескитовыми кустами. Вдоль горизонта тянулись силуэты утесов с плоскими вершинами, напоминавшие стадо слонов. Насколько хватало глаз, холмы были усеяны точками — дикими мустангами, их здесь были тысячи. Мелкие табуны неспешно собирались у реки, петлявшей среди холмов.

Племя Странника разрослось, и теперь среди пеканов расположилось больше тысячи типи. Верхушки жилищ с торчащими из них шестами тянулись вдоль гребня больше чем на милю. Не было слышно скорбного плача, не было видно и следов болезней белых. Странник и его воины презирали переговоры с белыми и старались держаться подальше от торговых факторий и караванных троп, если не собирались на них нападать.

Его отряды били, словно молния, быстро спускаясь с холмов и так же быстро исчезая в непролазном лабиринте распадков и оврагов. Они забирали только оружие и скот — лошадей, быков и мулов — для пополнения собственных стад и торговли с Хосе Тафойей. Табуны нокони в численности не уступали морю мустангов, волновавшемуся у подножья утеса. Обученные кони, скот и вьючные животные паслись по одну сторону от лагеря, а дикие мустанги, которых они поймали и держали на привязи, оставались по другую;

Маленькая Ручка и Медвежонок въехали в деревню вместе, и Странник поднялся, чтобы приветствовать их. Его типи было самым большим и стояло в центре лагеря. На боку его было нарисовано огромное ярко-желтое солнце; связка оленьих копыт постукивала на ветру. Странник тут же узнал Медвежонка, но причиной тому было скорее сходство юноши с Надуа, чем память о ребенке, которого он мельком видел много лет тому назад.

— Хи, тама, — сказал он с улыбкой. — Приветствую брата моей жены и его женщину.

Медвежонок улыбнулся в ответ, и его охватило такое чувство облегчения, будто он нашел теплый очаг посреди ревущей метели.

— Приветствую тебя, брат! — Когда он слез с коня, Странник обнял его.

— Где-то тут ходит твой племянник, Эхо Волчьего Воя.

— Я слышал. Говорят, он красавчик. — Медвежонок не стал спрашивать, откуда Страннику известно его новое имя, — может быть, тот сам расскажет после обеда, за трубкой. — Где сестра?

— Занята…

Странник показал взглядом на типи, стоявшее в стороне от остальных, возле небольшого весеннего ручья и большого дерева.

— Она рожает. Большинство мужчин на охоте, а я остался, пока не родится ребенок. — Странник махнул рукой себе за спину. — Можете поселиться вон там, в гостевом типи.

Маленькая Ручка молча повела к нему запасного коня и принялась распаковывать немногочисленное имущество семьи. Кто-то из соседок начал ей помогать. Увидев, в каком плачевном состоянии находится хозяйство Маленькой Ручки, они послали детей за вещами, которые можно было одолжить или подарить. Вскоре со всех сторон начали стекаться люди