Декабристы. Мятеж реформаторов - Яков Аркадьевич Гордин

уже это было испытано мною при следствии в каземате, но в этом случае мы чувствовали в себе столько решимости и мужества, что готовы были решиться очертя голову в самое отважное предприятие тем легче, что тут мы рисковали только лично собою. Ивашев где-то вычитал и уже приискал какой-то корень, который при употреблении его в пищу мог долго поддерживать наши силы. Путь наш мы располагали совершить все водой, сделав себе плот, начиная с реки Читы, впадавшей в Ингоду, из Ингоды в Шилку, составляющую с Аргунью исток Амура, и наконец Амуром до Сахалина и океана.

Взглянув на подобное предприятие здраво, без увлечения, оно, конечно, было не только гибельно, но и безрассудно; мы же думали не так и считали его возможным, надеясь на то, что никто бы не остановил нас среди огромной, почти пустынной реки до океана, где мы могли встретить американский корабль».

Но среди них были люди, которые отнюдь не собирались рисковать бессмысленно, люди с методическим и точным умом, хорошо знавшие географию Сибири и отдававшие себе отчет в реальных возможностях.

Одним из таких людей был Дмитрий Иринархович Завалишин, морской офицер, перед самым восстанием вернувшийся из плавания в Америку, вернувшийся сухим путем – через Дальний Восток и Сибирь. Тот самый Завалишин, который, по донесению Куракина, отличался «преувеличенной веселостью и дерзким нахальством».

К свидетельствам самоуверенного, пристрастного, злого Завалишина часто относятся с подозрением. Но в данном случае его рассказ подтверждается воспоминаниями людей совершенно надежных. И тут ему можно доверять.

А рассказывает он в главе своих воспоминаний, не вошедшей в основной текст, вот что:

«План общего побега основывался на возможности по реке Ингоде, при которой стоит Чита, сплыть в Шилку и затем по Амуру с места нашего купанья, что могло совершиться без всякого столкновения с конвойными или даже в согласии с ними, подобравши в конвой людей, еще более нас недовольных своим положением и потому согласных бежать с нами; на это тем скорее можно было рассчитывать, что в инвалидной роте, состоящей при нас, было немало солдат из числа таких, которые именно за побеги и были переведены в сибирские команды и сами делали нам намеки о возможности бежать на Амур, куда бегали уже и ссыльные с заводов. Необходимую для побега большую лодку или барку подготовить было легко, будто бы для сплава грузов, так как все проходящие из Верхнеудинска сухим путем и казенные и частные грузы идут от Читы водяным путем, и давно уже шли толки о замене плотов, на которых товары часто подмачиваются, да и самые плоты иногда разбиваются, лодками.

Еще благоприятнее было то обстоятельство, что заводские крестьяне доставляют по наряду разный груз в село Бянкино и Шилкинский завод и по подряду в Горбину и даже в Устье-Стрелочный караул, лежащий при слиянии рек Шилки и Аргуни, откуда и начинается Амур. Следовательно, постройка лодки и проводка оной к месту купания, которое было вместе с тем и местом погрузки на плоты и лодки, не могли возбудить подозрения.

Затем стоило выбрать день в июле, когда обыкновенно бывает уже снова большая вода от дождей, а ночи около новолуния уже темные, и тогда, пользуясь тем, что мы нередко оставались на купанье вместо прогулки до самых сумерек, можно было бы при быстроте течения далеко уже уплыть, прежде чем могли сделать распоряжение о поимке, которую при несуществовании тогда телеграфов и устроить было нелегко, потому что даже при быстроте оповещения лежащих по реке местностей не находилось никого из взрослых людей на местах, так как в это время не только все взрослое население, но и подростки и женщины даже живут на покосах».

Очень важно, сопоставляя разные воспоминания, воссоздать максимально приближенную к истине картину. Безукоризненно честный Басаргин, разумеется, запамятовал, утверждая, что декабристы собирались построить лодку уже после захвата Читы. Тут Завалишин существенно его поправляет. Лодку – а имелась в виду большая барка – должны были приготовить еще до событий. С другой стороны, показания Басаргина о том, что побегу должны были предшествовать разоружение караула и арест офицеров охраны, безусловно, ближе к действительности, чем версия Завалишина – побег во время прогулки и купания.

Очевидно, в остроге обсуждались разные варианты и за окончательный принимался наиболее реалистичный.

В отличие от других воспоминаний, мемуары Завалишина дают массу деталей, свидетельствующих о тщательной продуманности плана побега.

«Предположим даже, что где-нибудь оповещение настолько бы опередило лодку с бежавшими, что люди с покоса и успели бы собраться, но в это время ружья ни у кого не бывают в исправности, да нет и пороху и свинцу, чем все заправляются только ко времени отправления на зверопромышленность, т. е. к Покрову. А между тем весь вред, который только и могли нам сделать, состоял в том, что стали бы стрелять в нас с берега; но мы уже решились, что сколько бы ни убили и ни ранили из нас, остальным продолжать плавание, предпочитая даже гибель на Амуре сдаче в руки преследующих; преследование же на воде было невозможно: ниже Читы тогда не было больших лодок ни даже плотов потому, что только в одной Чите, где сухопутная дорога из Верхнеудинска подходит к водяному пути, и производится перегрузка с телег на плоты и лодки летом и на сани зимой… Таким образом, опасность для нас в стрельбе с берега существовала для нас только… в течение каких-нибудь 5 или 6 дней, которые нужны были, чтобы проплыть Шилкинский завод, а там не только преследование берегом, чтобы стрелять в нас, но даже извещение двух единственных, дальнейших обитаемых мест казачьих поселений в Горбице и на Усть-Стрелке было невозможно за отсутствием всякого сообщения с ними летом.

Итак, каких-нибудь 5–6 дней риска и опасности отделяли нас от свободы! Можно представить себе, сколько обольстительного представляло поэтому подобное предприятие!

…Здесь только следует еще упомянуть об одном весьма важном обстоятельстве, тоже возбуждавшем и поддерживавшем мысль о побеге. Не все имели побуждением к побегу единственно желание избавиться от тяжелого положения; у некоторых присоединилась к этому и политическая цель. Считали необходимым, чтоб хоть кто-нибудь мог достигнуть образованного мира и свободного народа, будь то Соединенные Штаты или Англия, и огласить правду о нашем деле и о настоящем положении России».

С планами побега по Амуру – через океан – в Америку был связан для декабристов и еще один важный психологический момент. Американская революция, деятельность Вашингтона и Франклина, американская конституция и государственное устройство играли немалую роль в политических теориях северных и южных заговорщиков. Один