В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

— А что, классный фильмец, мы с Ириской его два раза смотрели, — обрадовался Петька. — Может быть, и себе кельтский чуб отрастить?

Машина стояла на привокзальной площади. Это был старенький, видавший виды «Форд», большой и тяжёлый, с никелированной окантовкой окон.

— Проходите, садитесь, — распахнул Сашка двери машины перед Ирой.

— Ты что решил её на «вы» называть? — удивился Петька. — Она же тебе почти родня, скажи ему, Ириска.

— Говорю, — улыбнулась Ира.

— Я исправлюсь, — ответил опять покрасневший Сашка, смахивая рукой крошки с заднего сиденья, обтянутого тканью из далёкого социалистического прошлого, называвшейся «баракан».

— Вы, то есть ты, — обратился Саша к девушке, — извини, что машина старая. Батя её привёз ещё в советские времена из загранки. Она уже в то время имела пробега 50 тысяч километров. В Союзе и такое старье было роскошью, а теперь это рухлядь, однако перемещается в пространстве. Поменять её отцу не удалось, он давно уже не плавает, а на берегу заработать на новую машину сложно.

— Что ты извиняешься, Ириска — свой человек, у её бати почти такой же «Форд», который за древность называется «Фокус», — незаметно подмигнул Пека Ирине. — Она привыкла к таким машинам.

— Не обманывай, я знаю, что «Форд Фокус» — это машина российской сборки, производится в России, я слежу за марками машин, — строго сказал Сашка, — может быть, себе когда-нибудь куплю.

— Саша, ты в автодорожном учишься? — чтобы показать своё расположение к парню, спросила Ира, уже усевшись на заднее сиденье машины и поймав себя на мысли, что сидеть на матерчатых чехлах гораздо теплее и уютнее, чем на сиденьях из искусственной кожи.

— Нет, я учусь в Одесской академии морского флота на штурмана, — ответил Саша, умело проводя свой автомобиль между рядами машин, заполнивших стоянку у железнодорожного вокзала.

— Зря ты эту специальность выбрал, — заявил Петька, — на механика надо было учиться или кораблестроителя. Профессия механика значительно шире, и вообще машиностроение хоть сухопутных, хоть воздушных, хоть плавающих машин — это дело!

— Саша, не обращайте на него внимания! Пека, кроме профессии механика, ничего не признаёт, — заступилась за Сашку Ира.

— А что тут признавать? Вот что такое твоя экономика? Купи дешевле, продай дороже, это каждый понимает. Штурман, конечно, важная профессия, но только на море, а мы, механики, везде нужны! — с вызовом заявил Пётр.

— Отец мне тоже так говорит. Он ведь был штурманом, до капитана судна дослужился, но потом, когда Одесскую флотилию распродали, его списали, он больше не смог найти работу по специальности. Однако я всё равно хочу быть капитаном. Когда сюда заходят большие круизные корабли, я сразу представляю себя на капитанском мостике этих плавучих гигантов и готов всё отдать, чтобы моя мечта осуществилась.

Потом, немного помолчав, добавил:

— Надо только с этими майданутыми разобраться…

— Ребята, давайте не будем о грустном. Такая весна кругом! — сказала Ириша, глядя из окна машины на зелень уже распустившихся деревьев, на готовые взорваться свечи каштанов. — А у нас ещё деревья голые, только почки набухли. А когда акация зацветёт? Я читала, что Киев — каштанов, Москва — берёз, а Одесса — город акаций.

— А Питер — край непроходимых болот, где ты сейчас кормишь комаров, сидя в палатке с сумасшедшим раздолбаем по имени Пётр Шкодин, — вставил Петька.

— Ира, как ты терпишь этого приколиста? Он меня в детстве так дразнил, что я постоянно в драку лез, — улыбнулся Сашка. — Акации в Одессе зацветают к концу мая. Аромат стоит необыкновенный!

Машина меж тем, несколько раз вильнув по узким улицам старой Одессы, заехала во двор, образованный тремя одноэтажными домами, возраст которых выдавал цвет потемневшего от времени кирпича и мох, зеленеющий в трещинах асфальта и фундамента. Во дворе было светло, но судя по густому переплетению виноградных лоз на железной решётке, натянутой между домами, после появления на них листвы во дворе образуется тень, которая даёт нужную прохладу обитателям двора в южную жару.

— У вас во дворе прямо над головой будет висеть виноград? — спросила удивлённо Ириша.

— Точно, — ответил Петька. — Осенью этого винограда вагон. Сашкины предки из него вино делают. Вкуснятина редкая и по ногам бьёт, но до головы не добирается. Сашка, у вас не осталось вина с прошлого урожая?

— Сейчас будем пить. Мать борща вчера наварила и котлет нажарила, велела накормить и вином угостить. У нас ещё двадцатилитровый бочонок остался.

— А детям пить нельзя, так что все двадцать литров мои, — важно заявил Петька.

— Мне уже восемнадцать, так что я по нашим украинским законам совершеннолетний, и вино мне пить можно, — серьёзно ответил ему Сашка, — но я не очень это люблю.

— Молодец, давай лучше расскажи поподробнее, как обстановка в Одессе.

— Что тут рассказывать, как везде на Украине. После начала Майдана наш город разделился на два лагеря: тех, кто за него, и тех, кто против. Понятно, что первые за Европу, а вторые за Россию. Наша семья и большинство моих друзей за Россию. Однако много и тех, кто против. В Европу хотят щирые хохлы, богачи и задурённые гуманитарии. Например, наши ребята из Морской Академии больше за Россию, а вот студенты университета, которым всякую пургу про укров втирают, за Европу. Вы уже слышали про этих прилетевших с Венеры укров?

— Да, нам один мужик в поезде рассказывал. Мы думали, у него крыша съехала, — ответил Петька.

— Да нет, крыша, похоже, съехала у большинства украинцев. Как говорит мой батя, сам хохол, это всё от комплексов, мол, украинцы захотели стать великой нацией — основателями всей цивилизации. А мне кажется, что всё проще: бедным хохлам захотелось без виз ездить в Европу на заработки, а богатым — в любую минуту слетать оттянуться на европейских курортах. Мы с друзьями решили, что приятнее быть потомками реальных героев, которые дважды наваляли по шее Европе, чем придурошными украми. Они на каждом шагу орут: «Слава Украине. Героям слава!» За что слава Украине? Что сделали те герои, которым слава? Чёрное море лопатами вырыли? У нас в школе училки, которые эту пургу несли, делали вид, что не замечают, как мы стебёмся, потому что наверняка самим было смешно. До Майдана над этим смеялись все одесситы. Теперь и у нас появились те, кто считает себя украми и заставляет остальных кричать «Слава Украине!». Тут однажды моего дружка поймали, навалились втроём и стали требовать, чтобы он орал это, стоя на коленях. Едва вырвался, но побить успели. Сволочи! Меня пусть на куски режут, ни за что не закричу. Мой прадед по отцу был мичманом Черноморского флота. Когда при обороне