В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

Одессы их катер потопили немцы, он вплавь добрался до берега и ушёл в катакомбы к партизанам. Там он бабушку встретил, там у них наш дед родился, который потом стал капитаном первого ранга на эсминце, у него батя появился и тоже стал капитаном. У моего другана Марика вся родня по отцовской линии была заживо сожжена фашистами, а с ними ещё около тридцати тысяч одесских евреев. Его прадед в это время служил срочную службу на Черноморском флоте, Севастополь защищал. Там, в таком огне, он остался жив, а эти в мирном городе все погибли! И что, мы должны всех их предать и завопить: «Слава Украине!»? Вот им, — скрутил Сашка дулю и показал её куда-то в сторону невидимому врагу. — Мы за Россию и точка! Сейчас с ребятами материал ищем, чтобы сшить огромный флаг России и пронести его по улицам Одессы в пику этим майдаунам, которые пронесли свою жовто-блакитную тряпку по Потёмкинской лестнице. Они её строили, что лезут туда со своей портянкой?

— Сашка, я понимаю, националисты тебе не нравятся, но вот почему ты против самого Майдана, не понимаю. Ведь украинский народ таким образом своё право на демократию защищал. Тебе не приходит в голову, что войди Одесса в состав России, и у вас запретят все сборища, митинги и шествия, я уже не говорю о Майдане. У нас, например, всех лидеров демократических движений за решётку упрятали. Меня дважды в автозаке возили, я даже раз в спецприёмнике ночь провёл. Ты этого хочешь?

— Я не очень в курсе, что в России происходит. Можно сказать, только эти последние полгода, как заваруха в Украине началась, начал новости по телику смотреть, но точно знаю, наша хунта на плечах нациков въехала во власть и теперь, чтобы им угодить, сама стала фашистской. На Украине теперь не признают ничего русского, запрещают говорить на русском, называют Россию главным врагом Украины, а Гитлера называют освободителем украинского народа от российского ига. Наши националисты объединились в партию «Правый сектор», мы их «псы» называем. Они носят свастику, а Бандера у них главный национальный герой. Я тут в YouТube смотрел ролик про этих «хероев», так волосы дыбом становились. Оказывается, это бандеровцы сожгли Хатынь и вообще были карателями у немцев. У нас в группе парень один из Львова учится, он русский, его родители случайно туда попали, так вот он говорит, что там отменили все советские праздники, празднуют только религиозные и день рождения Бандеры. В школе новую форму ввели. Вместо белой рубашки надо «вышиванку» носить и «спивать украинские писни». Эта новая власть заставит и остальную Украину в вышиванках ходить, мы на это не согласимся. Одним словом, разделилась Украина на два лагеря: на укров и прочих граждан Украины. Первые — националисты, вторые — интернационалисты. Свидомые укры для нас — майданутые псы, мы для них — колорады и ватники.

— Ватники ещё понимаю, воевали наши деды в ватниках, а почему колорады? — спросила Ира.

— Ватниками зовут потому, что, по их мнению, русские и народ с юго-востока страны — люди отсталые и бедные, ничего кроме ватников не носят, и украшают их георгиевскими ленточками, напоминающими окрасом колорадских жуков. Все эти нелюди — «вата» и «колорады» — годны только для того, чтобы быть рабами у великих укров.

— Ни фига себе! Я как-то не въехал в эту тему, — удивился Петя. — Значит, мы, русские, насекомые и рабы? Очень интересно! А по морде?

— Для этого и собираемся вместе, чтобы им по морде дать, да так, чтобы они запомнили навсегда! — сказал Сашка.

— А кто ещё поддерживает ваши идеи? — поинтересовалась Ира.

— Большинство одесситов. Они помнят, что Одессу основали не какие-то укры, а Екатерина и Потёмкин, что город отбили у немцев советские войска, что в Союзе Одесса была знаменитым на весь мир торговым портом, где стояли суда Черноморского торгового флота, который первый президент Украины продал за бесценок. Правда, среди нас мало молодёжи. В основном это взрослый народ, рождённый и выученный в СССР. Из молодёжи за Россию только те, у кого есть умные родители, не забывшие своих корней. Мои, например, уверены, что рано или поздно мы все равно объединимся с Россией. Я мечтаю об этом и страшно завидую крымчанам. После того, как Крым стал русским, я стал подумывать, а не перевестись ли в Нахимовское училище в Севастополе, чтобы потом ходить под Андреевским флагом? Это было бы просто здорово! Можно, конечно, остаться и в нашей Академии, но только после того, как Одесса станет российской.

— Ты считаешь, что это возможно? — удивился Пётр.

— Да, конечно. Так считаю не только я, но и всё Куликово поле. Площадь есть такая в центре Одессы, где собираются наши активисты. Если будет желание, сходим, пообщаетесь. Там такие умные дядьки есть, лучше меня всё расскажут, почему мы против ЕС и Майдана. У меня так складно не получается.

— Меня в поезде этой темой шибко умные соседи по купе залечили, но, если будет время, сходим и на Куликово поле. Наверняка в Питере расспрашивать будут, как Одесса относится к Майдану? У нас большинство народа повёрнуто на этой теме, только и разговоров об Украине. Но завтра — никакой политики. Мне очень хочется Ириске Одессу показать, у моря посидеть. Я даже поплавать хочу.

— Ты обалдел! — возмутился Сашка. — Вода сейчас не больше пятнадцати градусов.

— Нет, нисколько! У нас некоторые ребята из группы в прорубь ныряют за зачёт, и ничего. А тут вода, как в Неве в самую жару, а ты говоришь, холодно! Ладно, соловья баснями не кормят, где там тёти-Галин борщ?

Дом, который построил ещё прапрадед Сашки, был одноэтажный, большой, но по прежней архитектурной моде весь состоял из смежных комнат, обступивших большую изразцовую печь, которой отапливался до той поры, пока дед-капитан не перевёл дом на водяное отопление, смонтировав котёл в прихожей. К этой прихожей была ещё пристроена комната для гостей, которые всегда делают в курортных городах, чтобы принимать родню или курортников. Комната была большая, с широким окном, выходящим на глухую, увитую диким виноградом стену соседского дома, поэтому даже при ярком солнце в комнате всегда было прохладно и сумеречно, что крайне необходимо в летней знойной Одессе.

— Вот вам комната. Надеюсь, не замёрзнете. В доме мы уже не топим. Мама постелила вам чистую постель, так что живите и размножайтесь, — позволил себе сомнительную шутку Сашка и тут же зарделся. Хорошо, что этого никто не заметил: на дворе вечерело, а свет включить ещё не успели.

— Спасибо! —