Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

акцентом и перед ужином преподнесли хозяевам в подарок коллекционные китайские счеты, Это суаньпань из палисандра эпохи Цинь, азиаты двигают эти маленькие шарики с сумасшедшей скоростью и никогда не ошибаются, но я не умею ими пользоваться, кажется, это довольно сложно.

– Вовсе нет.

Все повернулись к Арлене; та взяла счеты из рук Уильямсона и положила на стол. Сначала нужно установить их на ноль, шарики в верхней части сдвинем наверх, а в нижней – вниз. Считаем справа налево, первый ряд – это единицы, второй – десятки, третий – сотни и так далее, тринадцатый ряд, последний слева, – это миллиарды, каждый верхний шарик – это пять единиц. Например, чтобы написать 7812, двигаем шарик в 5000, два по 1000, один по 500, три по 100, один по 10 и два по 1. Арлена медленно передвигала шарики. Обычно костяшками щелкают, но я первый раз пользуюсь счетами.

– Кто вас научил? – спросил ошеломленный Уильямсон.

– Никто, я прочла в номере «Иллюстрасьон» про Китай. Я знаю только две операции: для сложения добавляют второе число к первому, начиная слева, а для вычитания убирают от большего числа. Когда привыкнешь, получается быстрее, чем со счетной машинкой.

Уильямсон протянул руку к счетам, задумался, Арлена стала его направлять, он путал ряды, она исправляла ошибки, и со второй попытки ему удалось написать 2652. Он решил прибавить 1335. Она показала как, и он осторожно передвинул шарики, поправляя себя, Ну вот, у вас получилось 3987.

– И правда легко. У нас не очень много китайских сотрудников, но они используют такие счеты для всех операций.

Морису захотелось попробовать, но он лишь с четвертой попытки сложил 4712 и 5247, У меня просто нет навыка, но это и впрямь не так уж сложно. Настал черед Мадлен, но она запуталась в рядах и пришла к финишу, только когда Арлена задала ей числа из трех цифр. Все сгрудились вокруг стола, советовали, Не этот ряд, другой, или Возьми шарик сверху, чтобы получить 50. Даниэль держался в стороне, всеобщий энтузиазм его не вдохновил, а когда мать предложила ему поучаствовать, он пожал плечами и отошел. Жанна решила не рисковать, сославшись на то, что не сильна в устном счете. Когда захотели попробовать Тома и Мари, Морис запретил, потому что давно пора было ужинать. Уильямсон пытался поговорить с Арленой, но та сидела на другом краю стола и в общем гвалте его не слышала. Во время трапезы взрослые обсуждали только войну в Испании, которая все не кончалась, Скорее бы Франко избавил нас от этой напасти.

На следующий день горничная обнаружила на полу счеты – они разбились, шарики раскатились по полу. Морис разъярился, под подозрение попали слуги и дети, но никто не признавался в злодеянии. Арлена предложила починить счеты – собрали обломки дерева и стерженьки, нашли шарики, но, как ни странно, одного не хватало. Обшарили гостиную и соседние комнаты, отодвинули мебель, заглянули под ковры, но пришлось смириться с тем, что одного нет. Вечером после отъезда Уильямсонов Арлена ухватила Даниэля за руку и посмотрела ему в лицо, Это ты их разбил. Он покраснел, яростно запротестовал, Это неправда!

– Я просто знаю, и все.

И восстановленные счеты завершили свою колченогую жизнь в витрине для ценных безделушек, рядом с камеями, табакерками с эмалевыми вставками и рамками, инкрустированными резной слоновой костью, но загадка исчезнувшего шарика осталась. Периодически о ней заговаривали. А потом забыли.

* * *

В мае у Мориса появились иные заботы помимо воспитания наследников – война неумолимо надвигалась, никто не знал, что принесет завтрашний день, а для бизнеса это плохо. Когда Жанна сообщила ему, что обе школы отказались выдвигать Мари и Тома на получение аттестата из-за низких оценок, Морис воспринял это решение как несправедливость и предательство, дети ускользали из-под его родительской власти, он не влиял на их жизни. Мари-то ладно, она девочка, умеет читать, писать и шить. Этого достаточно. А вот с Тома дело плохо, весь год его вразумляли, но это ничего не дало. Как заметила Жанна, Лучше уж не выставляться на аттестат, чем провалиться. Нашего сына приняли в шестой класс, вот что важно. У него есть время стать хорошим учеником. Морис утешался воспоминанием о том, что сам он тоже не получил аттестата, однако это не помешало ему окончить Политехнический институт.

Но этим неприятности не исчерпывались. Даниэль, конечно же, без труда сдал экзамен с отличными оценками, но больше всего Морис недоумевал из-за Арлены, которая получила исключительные баллы: десять по арифметике, орфографии, письму и чтению, девять по чтению наизусть, истории и сочинению. Небывалое дело. Результат подпортила жалкая единица за шитье. Она не умеет держать в руках иголку.

Странная девочка, ничего не скажешь.

Морис всегда старался придерживаться мнения, что о людях следует судить не по происхождению, а по делам. Когда Мадлен предложила своей портнихе поехать с ними на отдых, ему не представилось случая возразить, поскольку Жанна не поинтересовалась его мнением. Заметив, что Арлена и Мари стали неразлучны, играют, болтают и рисуют вместе, ходят за руку, и маленькая Шарден обедает и ужинает за семейным столом, Морис спросил жену, Наша дочь все свое время проводит с дочерью прислуги, вам не кажется это неправильным? Жанну вопрос удивил, Но ведь это ее подруга! Морис сказал себе, что должен идти в ногу со временем и было бы непростительной иллюзией противостоять миру, который меняется, не спросив вашего мнения, а потому решил ничего не предпринимать. Тем более что Арлена оказалась удивительной девочкой. А что еще тут скажешь? На десятый день рождения он подарил Тома фонограф марки «Голос его хозяина». На самом деле, это был подарок ради собственного спокойствия – несмотря на строгий запрет, Тома играл с его граммофоном «Одеон», купленным в Лондоне, и мог в любую секунду сломать ручку и поцарапать хрупкий винил на 78 оборотов, неосторожно поставив иглу. Жанна восхищалась качеством звука и невероятным техническим прогрессом – казалось, что в гостиной поет сам Морис Шевалье, Поразительно, каким чудом удается воспроизвести песню на этом кружочке.

– Это проще простого, – сказала Арлена, – и нет тут никакого чуда, один американец открыл, что звук – это вибрация, она проходит через тонкую мембрану, мембрана запускает резец, а тот передает колебания на воск. Когда пластинка гравируется, игла воссоздает движение, записанное в бороздках, и передает на диафрагму, как в телефоне, появляется звук и усиливается рупором.

К концу объяснения воцарилась мертвая тишина; семейство Вирель, как и семейство Янсен, изумленно разглядывали Арлену, Это