Караван - Абай Тынибеков

– А, вон оно как, – с пониманием кивнул Ту Доу.

– Да, вот так, – утвердительно произнес генерал и вновь спросил, – Скажи мне, Ту Доу, ты сам что-нибудь понимаешь в своих видениях?

– Нет, – Ту Доу пожал плечами.

– Тогда хочу дать тебе один очень важный совет, – понизив голос, строго смотря ему в глаза, произнес генерал. – О своих видениях никому кроме меня не говори. Это очень опасно для тебя. Ты ничего не понимаешь в них. Они сами приходят, но для чего и как, ты не знаешь. Не знаешь ты и того, что они означают. Так? Так. А теперь представь, что ты кому-то рассказал о них. К ому-то кроме меня. Что может случиться с тобой? А случится может всякое. Не думаю, что что-то хорошее. Все зависит от того, как поймет твои видения человек, которому ты поведаешь о них. А вдруг он воспримет твои видения как угрозу, а тебя самого за слабоумного или, того хуже, за преступника. Что тогда будет с тобой? В лучшем случае тебя осудят на отрезание языка, а в худшем осудят на каторгу или даже на казнь. Так что говори о них только мне. Я тебе не враг. Живи у меня. В обиду никому тебя не дам. Понял меня? Согласен?

– Да, да, – с расширенными глазами закивал Ту Доу.

– И вот еще что. Когда мы с тобой находимся наедине, обращайся ко мне по имени. Меня зовут Гуан Си. Когда помимо нас есть кто-то еще, обращайся да цзян. Хорошо? – генерал наполнил чаши.

– Да, Гуан Си, – понятливо кивнул Ту Доу.

В главный барабан ударили десять раз. Наступило ю, время заката.

* * *

Охотник выкопал яму на самой вершине вала. В глубину она была ему по пояс, но при этом была достаточно просторной, и он в ней мог разместиться сидя без стеснений. Для прикрытия ямы сверху он заранее приготовил крышку из многослойного плотно сплетенного камыша, способного выдержать на себе вес взрослого мужчины, к которой незаметно для глаз привязал снятые пласты дерна, чтобы она не выделялась и не была замечена со стороны. Всю землю, выбранную из ямы при ее копке, он ночью в несколько заходов отнес вниз, где проходил ров, и аккуратно рассыпал тонким слоем, чтобы она на следующий день подсохла на солнце и обрела обычный для этого места вид, при этом спускался с вала и поднимался обратно он в разных местах с тем, чтобы не появилась дорожка следов. При себе он имел лук со стрелами и кувшин с водой. Ближе к полудню, придирчиво осмотрев со стороны место схрона, внешний склон вала и дно рва, но не заметив ничего подозрительного, оставшись довольным своей работой, он забрался в яму и приготовился ждать, слегка приподняв крышку со стороны дороги, вставив в щель комочек земли. День стоял солнечный, ясный, но налетавший порывами ветерок был свежим и прохладным. Тень от насыпи, где находился охотник, падала на дорогу. Он заранее выбрал эту ее сторону, так как знал из своего опыта, что должен находиться спиной к солнцу, чтобы оно светило в глаза жертве, а в этом случае тем, кто будет осматривать вал.

Вскоре до его слуха донесся отдаленный стук копыт. Он тут же подался к щели и стал внимательно всматриваться. Вдали, поднимая пыль, появился конный отряд. Он быстро приближался. Прошло немного времени, и расстояние до них настолько сократилось, что лица передних воинов были уже различимы. Каждый из них впивался взглядом в насыпи, быстро и зорко всматриваясь в них снизу доверху, держа наготове лук с заложенной в него стрелой. Продвигались они рядами по пять всадников на отдалении друг от друга. Действовали они подобно ситу. То, что вдруг не могли заметить воины в первом ряду, могли заметить следующие за ними воины в других рядах. Охотник видел, что те из них, кто находились ближе к нему, смотрели в его сторону, прикладывая козырьком ко лбам ладони, заслоняясь от солнца, на что он и рассчитывал, устраивая именно здесь свое укрытие. Отряд вскоре проследовал дальше. Охотник, почувствовав небывалое возбуждение, словно и впрямь находился на промысле крупного зверя, азартно потер руки о штанины, нежно взял лук и заложил в нее стрелу, предварительно коснувшись губами его острого железного наконечника. До его напряженного слуха вновь донеслись стук копыт и еще какие-то грохочущие звуки. Он подался к щели. Вдали показались чжань чэ, боевые колесницы. Поднимая клубы пыли, они приблизились и, грохоча колесами, стали проноситься мимо него одна за другой. Их возничие бойко управляли лошадьми, а за спинами каждого из них находились наготове по два тяжеловооруженных воина, причем один из них был вооружен клевцом цзи, а другой со снаряженным луком в руках, при этом располагались они чередой в разные стороны от дороги. Колесниц было шесть. Дорога на короткое время опустела. И вот, наконец, наступил долгожданный для охотника момент. Он увидел повозку и тут же, сдвинув в сторону крышку, до уровня глаз высунулся из укрытия, держа наготове лук с заложенной в него стрелой. Повозка очень быстро приближалась к нему. За ней следовал еще один конный отряд. Когда до повозки оставалось около пятидесяти шагов, охотник встал во весь рост, натянул до предела тетиву, прицелился в нее, и в тот самый миг, когда он сумел различить зашторенное окошко, он выпустил в него стрелу. Он увидел, как она попала точно в цель и исчезла внутри повозки, но тут же почувствовал, как что-то больно ужалило его в грудь, а потом еще и в шею и в живот. Силы мгновенно стали покидать его тело. Ноги ослабли и подкосились в коленях. Он стал медленно оседать, запрокинув голову и шепча: «Ты отомщен».

Последним, что он увидел, была небесная синева.

* * *

Джан Ву вбежал на террасу. Генерал, услышав шаги, развернулся к нему. По озабоченному виду своего помощника он понял, что что-то случилось. Джан Ву остановился перед ним, переводя дыхание.

– Что? – спросил генерал

– Твой человек, да цзян, сообщил, что в полдень убит один из двойников императора, – на одном дыхании взволнованно доложил Джан Ву. – На дороге, о которой он говорил.

– Что с охотником? – спросил генерал.

– Убит на месте, – ответил Джан Ву.

– Мой человек сам вышел на тебя? – взглянув ему в глаза, генерал прошел мимо него и опустился в кресло.

– Да, да цзян. Он срочно нашел меня. Был очень растерян. Да настолько, что запахнул цзяолинпао на левую сторону, подобно варвару. Уверял, что не