Караван - Абай Тынибеков

многочисленных двойников. Он отправится по другой дороге. Но это все-таки случится в назначенный день. Сяо Лонг либо сам не знает точного маршрута следования императора, либо его ввели в заблуждение, либо он обманывает меня. Если первое, то тогда зачем он сообщает мне полуправду, честно указывая на день и солгав о дороге? Второе исключено. Ему абсолютно доверяют при дворе. Остается третье. Но оно очень совпадает с первым по своим последствиям. Я прав. Мой Сяо Лонг уже не мой. Он предатель и узнать точные сведения о дороге мне теперь не у кого. Известен день и больше ничего. Дворцов у императора сотни, несколько десятков из них летние и расположены они во всех направлениях от столицы на расстоянии в восемьсот ли. Дорог, ведущих от города к этим дворцам и соединяющих сами дворцы, еще больше. Мне понадобится целая армия, чтобы хватило людей перекрыть каждую из них, а у меня всего лишь один охотник. Что мне делать теперь? Как поступить? У меня был один только шанс, и тот уже ускользает. А если это все же не Сяо Лонг? Если кто-то другой, то кто? Впрочем, это уже не имеет значения. Провидец невольно выбил у меня землю из-под ног». Генерал сделал еще один небольшой глоток вина, поднялся, подошел к краю террасы и продолжил свои размышления: «Охотника жаль. Он живет лишь одной жаждой отмщения за убиенного людьми императора его единственного младшего брата. Он уверен, что император следовал тогда по дороге и его охрана, заметив на валу юношу, пристрелила его. А ведь это я руками Лао Кэ лишил жизни ни в чем неповинного мальчика. Император находился в другом месте и дорога была пуста. Что поделаешь, такова суровая правда жизни. Охотник, сам того не ведая, стал причиной гибели брата. Такого меткого стрелка мои люди долго не могли найти, хотя объездили все окрестности. Доброе, но прославленное каким-либо достижением имя не всегда приносит счастье. Выделяться чем-то среди толпы и продолжать находиться в ней порой не очень полезно и даже опасно. Люди не способны долго восхищаться чьей-то особенностью, и она непременно станет для них предметом черной зависти. Зачастую такой человек становится изгоем либо умирает. Да, вот так и не иначе устроен жестокий мир людей. От охотника придется избавиться. Даже тот, кто приносит пользу или же стремится к этому, однажды превращается в неугодного и лишнего. Все сводится к необходимости, а она является следствием определенной причины, которая в свою очередь является следствием другой причины. Неразрывная череда следствий и причин, которые тянутся вереницей, словно караван, и имя этому каравану – жизнь. У каждого человека свой караван. Если попытаться расставить все эти следствия и причины в строго определенной последовательности до самой первопричины и обозначить каждую из них одним словом, то в моем караване они назывались бы так: необходимость, зависимость, безысходность, ограничение, активность, неудовлетворенность, честолюбие, значимость, самооценка, достижение, полезность, целесообразность, трудолюбие, цель, желание, возможность, способность, разум и природа. Первопричина, конечно же, таится в природе, а в ней все взаимосвязано и неразделимо, а стало быть, имеет свою зависимость и необходимость. Получается так, что абсолютной независимости, означающей полную свободу, нет, ее вообще не существует. Жизнь человеческая – это череда осознанной необходимости и недоосознанной зависимости. Каждый разумный человек может понять необходимость в чем-либо, но ему не всегда удается познать зависимость от чего-либо. Останься на всей земле всего один человек и тогда, рассчитывая только на себя, он поймет, что необходимо ему для жизни, но не сможет познать до конца, от чего еще зависит она. Это и есть доступная мне истина. Я понимаю, что необходимость в охотнике для меня почти отпала, но он еще не знает, что его судьба зависит отныне от моего решения». Генерал устало опустил чашу на столик и направился в свои покои. Время для него как никогда прежде стало бесценным, но силы нужно было восстанавливать, а для этого следовало немного отдохнуть. Вдали послышались два удара в барабан. Наступило чоу, время к петухам.

* * *

Ту Доу, несмотря на непрошедшие еще головные боли и совершенно изможденное состояние, испытав в эту ночь невероятное потрясение, пребывая под его будоражащим воздействием, до утра так и не сумел сомкнуть глаз. Ему позволили помыться, дали чистые одежды, сытно накормили и оставили одного в маленькой, пустой, но ухоженной и уютной комнате. Он не мог понять, что с ним происходит. Мысли путались в его голове, утомляя еще сильнее. Слегка взбодрившись после мытья, но, ощутив насыщение едой, он сразу почувствовал невероятную слабость. Свернувшись клубком на циновке, единственной вещи, имевшейся в комнате, он несколько раз пытался уснуть, но тут же, вспомнив лицо и голос старшего мастера, открывал глаза, и легкая дрема покидала его, словно испуганная чем-то птица. Сердце вновь начинало бешено колотиться, а нутро наполнялось страхом. При этом он не смел даже пошевелиться. Его часто знобило и бросало в дрожь. В эти мгновения он покрывался холодным потом, слыша, как стучат его зубы. Трясущиеся руки он сцепил в замок и прижимал их подтянутыми к груди худыми коленями. На заре, окончательно обессиленный, он вновь прикрыл веки, но на этот раз уснул. То, что он увидел, заставило его прервать сон и открыть воспаленные глаза. Подобно прозревшему вдруг слепцу, он в страхе заслонился рукой, словно боялся быть ослепленным ярким светом. В комнате царил полумрак, но квадрат окна выделялся мутным пятном. Сквозь шум в ушах он сумел уловить далекий гулкий удар барабана и тут же, услышав чьи-то шаги, вскочил на ноги и бросился в дальний от входа угол, не сводя глаз с двери. Вскоре она отворилась и в комнату вошел человек.

– Иди за мной, – тихо повелел он и вышел обратно.

Ту Доу запахнул короткий халат и, пошатываясь, побрел за ним.

Шли они долго, часто поворачивая, петляя по просторным коридорам, минуя множество дверей. Ту Доу не смотрел на убранства дома, он видел только спину человека перед собой и старался не отставать от него. Дойдя до широкой лестницы, они стали подниматься вверх. Преодоление каждой ступени давалось ему с очень большим усилием. Он ставил на нее сперва одну ногу, помогая себе, упирался рукой в колено и только после этого подтягивал другую ногу. Наконец они поднялись наверх и человек остановился. Тяжело дыша, утирая пот со лба, Ту Доу чуть было не столкнул его. Человек поклонился кому-то перед собой, затем отошел в сторону и замер, пропуская его. Ту Доу увидел старшего