Караван - Абай Тынибеков

белых рос. Но ведь сам Шацю находится в двух месяцах пути отсюда, а до наступления байлу всего двадцать дней. Император, даже если сегодня выедет туда, то окажется всего лишь в середине пути. Выходит, что провидец ошибается? Так. Что там было дальше? Свинья. Да. Свинья. Что это означает? Думай. Думай», – генерал шел по узкой садовой дорожке, склонив голову и заложив по привычке руки за спину. После полудня он уже находился в своем третьем доме. «Причиной его смерти свинья не может стать. Это исключено. Хотя отравленная кем-то свинина может оказаться такой причиной. Нет. Ее предварительно проверяют. Что тогда? Ох уж эта свинья!» – продолжал напряженно размышлять генерал. Где-то послышался лай собаки. Он отвлек генерала от дум. Генерал остановился. «Собака. Свинья. Так это же год! Этот год, год гоу, собаки, а следующий год, год чжу, свиньи! Вот оно как! Провидец не ошибался. Сезон байлу не этот, а тот, что будет на следующий год. Неужели император все-таки умрет? Получается почти в это же время через один год». Генерал поднял голову, распрямил плечи и, увидев в двух шагах от себя скамью, подошел к ней и устало опустился на сиденье. «Так. Что дальше сказал провидец? Этот город, огонь и тигр. С городом все понятно. Огонь. Он видел огонь в городе. Как это понимать? Он, конечно же, видел большой огонь. Получается, он видел весь город в огне. Огромный пожар. Город будет сожжен! Это невозможно! Как это вообще может случиться? Кто на такое способен? Не понимаю. Нет. Что-то явно напутал провидец Ту Доу. Что там еще было? Тигр. Неужели это тоже год? Год ху, тигра. Когда он наступает? После этого года, года гоу, собаки, год чжу, свиньи, затем год шу, мыши. Год, когда начал править император. Потом год ню, коровы и после него наступит год тигра» – генерал загибал пальцы на руке. – «Город сгорит через три года. Невероятно!» Генерал потер лоб, поднялся и пошел по дорожке, качая головой. Дом был не таким большим, как прежний, но имел два просторных двора и очень ухоженный сад. Дойдя до дома, он поднялся на нижнюю террасу и опустился в кресло. «Так. Что там дальше? А дальше были я, он, малые снега, большая стена и злые рабы. Малые снега – это сезон сяосюе», – генерал вновь стал загибать пальцы: – «Лицю, чушу, байлу, цюфень, ханьлу, шуаньцзян, лидун, сяосюе. Он наступит через шесть сезонов. Примерно через восемьдесят дней. Со мною и с ним что-то произойдет в это время. Что? Одно пока ясно. И я, и он доживем до наступления сяосюе. Теперь о большой стене. Что за стена? В империи каждый город обнесен стеной. Он не назвал города и не сказал слово город. Он сказал «большая стена». Может, он говорил о Ваньли чанчэн? О стене длиной в десять тысяч ли? Других таких нет. Она самая большая в империи. Что еще он сказал? А еще он сказал «злые рабы». Злые рабы – это сюнну. Для защиты от них уже более четырех лет возводится эта стена. Не могу понять, что связывает меня, его, эту стену и этих сюнну. Но ведь не зря он перечислил все это именно в таком порядке, а не иначе. В его видениях все имеет порядок. Все последовательно. В любом случае я понял так, как понял, и по-другому уже не сумею. Ладно, достаточно дум обо всем этом. Мне пора немного отдохнуть», – генерал откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. В главный барабан ударили девять раз. Наступило шэнь, время к вечеру.

* * *

Ту Доу впервые выспался. В новом доме, куда переехал генерал и куда перевезли его, он почувствовал себя гораздо легче. Головные боли прошли. Сон был долгим и безмятежным, словно он погрузился во что-то обволакивающее, мягкое и теплое. Пробудился он сам. За маленьким окном сиял день, проникая в комнату ярким игривым светом, наполняя ее свежестью и приятными для слуха птичьими голосами. Присев на толстой циновке, он потрогал валик, что лежал под его головой, ощутив под пальцами его податливую упругость, затем встал, подтянул пояс, к которому крепились две отдельные штанины ноговицы, поднял вверх руки и с удовольствием потянулся. Тело стало постепенно наливаться силой и наполняться легкостью. В голове у него не было никаких мыслей. А в его душе впервые за все последнее время царило спокойствие. Обувшись в тапочки с круглыми мысками, сплетенные из пеньковой веревки, облачившись в черный полотняный халат, который едва доходил ему до колен и которым он укрывался ночью, подпоясавшись тканевым поясом, Ту Доу подошел к двери и прислушался. Послышались шаги. Они приблизились. Ту Доу отошел от двери. Ему принесли еду и вино. «Ко времени», – подумал он, сразу же почувствовав голод. Послышались удары в барабан. Их было шесть. Наступило сы, время к полудню.

* * *

– Там, где ты находился сначала, на горе Лишань, по указу императора возводится усыпальница для него. Это огромный подземный дворец, откуда он желает продолжить свое правление и после смерти. А в мастерских, где мы с тобой трудились, изготавливаются воины для его армии, дабы они охраняли его и этот огромный дворец. Не удивляйся так. Это его решение и веление, – увидев на лице Ту Доу неподдельное удивление, подчеркнул генерал и продолжил, – Даже три источника воды, три живых ключа, обнаруженные на дне огромного котлована в горе, не помешали работам. Их попросту залили медью. Ты многого не знаешь. Например, того, что глину, из которой творились воины, брали почти на месте, а вот ту, что шла на изготовление военачальников и даже лошадей, привозили из южных земель. Но ты ведь не был в тех мастерских и тебе это неведомо. Внешне она выглядит одинаково, и поэтому мало кто знает об этом. Я прошел все мастерские и заметил отличие в глине, когда увидел в ней крупинки разных трав. Одни из них произрастают в окрестностях горы Лишань, а другие только на юге империи. Мне довелось побывать много где, оттого и познания разные прибавились. Все это, конечно, интересно, но для нас с тобой не так важно. Важно то, что мы уже не там, и туда, надеюсь, никогда не вернемся. – Генерал замолчал, о чем-то подумав, затем взял чашу и пригубил вино. После полудня они находились на террасе.

– Как ты уже понял, я человек военный и по долгу службы прежде бывал в разных землях. Большую часть жизни я провел в