Золото Омейядов. Часть первая - Ортензия

Пленник поднял голову и, глядя мне в глаза, произнёс:

— Принц Алекс. Это добрые люди и у них есть большое преимущество. Они хотят сделать обмен на твоё преимущество.

Чуть голову себе не сломал, пока вспомнил, о чём идёт речь. Но ведь не доставать блокнот из кармана и просить минутку подождать пока найду перевод в словаре. Вспомнил рассказы Нии. Торгашами прикинулись и имеют много ценных предметов, которыми охотно поделятся со мной. На ум мгновенно пришёл Связи. Тоже добрый человек и за Элен предлагал хвост от крокодила, а когда получил отказ, полез в бутылку.

Не успел ответить. Француз, словно вспомнив что-то, добавил ещё пару фраз, опять же на английском, хотя пока я размышлял над ответом, беседовал с монахом на французском, но что удивительно, тоже ломанном. Вроде слова знакомые, но вот окончания и суффиксы прилагательных явно отличались от тех, которые изучал я в своё время. Хотя почему я решил, что это французы? Это могли быть и испанцы и голландцы, а монахи испокон веков в таких балахонах ходили. Этот вообще по национальности может быть кем угодно.

— Пусть скажет ему, что мы давно в пути и будем благодарны, если нас пригласят в гости и плотно накормят. Мы заплатим. Не всех, а только десять человек. Остальные останутся под стенами этого прекрасного города.

Прекрасный город. Неожиданно. Это кто ж им такие басни наплел?

Негр снова проговорил нечто на своём тарабарском, но я вдруг вспомнил по этим лающим звукам, кого мне напомнил старикашка своим худым обветренным лицом.

Пленник стал переводить, но я зациклился на старом негре. Причёска короткая, челюсть квадратная, нос картошкой, на голове белесые волосы, которые как жёсткая проволка уже сворачиваться не в состоянии. И где я уже мог видеть этого старика? И вдруг, словно прострел в голове. Лайма Вайкуле. Так у неё предки тоже из Африки, да ещё из племени, где самому симпатичному впору сниматься в фильмах ужасов без грима. Никаких сомнений не осталось. Этот седой негр, дальний предок латышки. Грохнуть его что ли, чтобы кое-кто в будущем не шлялся по Пикадилли и не молола чушь, о том как Россия выжила лишь благодаря её большому рту и глубокой глотке. (Совершенно не понял, что она имела ввиду рассказывая в прямом эфире, так подробно о своей анатомии). Хотя, если мы в начале XVII века, тот самый портной, который шил модные слюнявчики под названием «пикадиль», даже дом себе ещё не выстроил, только землю приобрёл для будущего предприятия.

По иронии судьбы, я первый раз слушал песню Лаймы, как она вышла на Пикадилли, находясь на рабылке. Приёмник в автомобиле периодически издавал шипящие звуки и в момент, когда певичка громко закатила припев, я услышал: «Я вышла в пикадили» и меня пробило в хохот. Представил её в слюнявчиках и пропустил клёв. Но ассоциировалась с тех пор Вайкуле у меня не иначе, как обвешенная теми самыми заплёванными слюнявчиками. Ирония судьбы и потому как певицу я её вообще не воспринимал, вместе с её душным акцентом.

А на счёт погостить, ответил твёрдым нет и так как пленник был не в состоянии перевести весь мой текст, сказал на французском:

— Уважаемые господа. Приношу свои извинения, но вы не можете проникнуть на территорию женского монастыря и тем более устроиться здесь на ночлег. Разве что небольшая прогулка, в ограниченном количестве. К примеру — святой отец, — я слегка поклонился, — чем привёл монаха в неописуемый ужас. Он и так был в полном смятении, когда услышал французскую речь, потом про монастырь и в конце я его добил поклоном.

Первый пришёл в себя от изумления белый, возможно не гвардеец, а какой-то вельможа.

— Вы говорите на французском? — спросил он удивлённым голосом. — А где вы его изучали?

Он даже обратился на вы и вполне уважительно, что окончательно убедило меня в неправильности своих выводов. Возможно разорившийся барон или маркиз. Ну не будет же граф или герцог совершать длительные путешествия пешком, а лошадь в Африке не выживала. Разве что ослики, но попробуй, предложи князю на ишаке покататься.

— Принц Алекс, к вашим услугам и по совместительству — главный настоятель монастыря. Обучался языкам в королевстве своего отца, что находится немного южнее этих мест, в Университете Лумумбы.

Ну, вот ничего другое в голову не пришло, да и какая разница. Дожить до тех времен, когда родится будущий Премьер-министр Демократической Республики Конго, им точно не удастся, а если с моими стараниями, могут и до вечера не дотянуть.

Глава 8

— Монастырь? — Отмер и церковный служака, стерев с лица тревогу.

— Женский монастырь? — В его голосе прозвучали и недоверие, и изумление.

— Именно, а никак не харчевня и не постоялый двор, где вам предложат отдохнуть, выспаться, а на завтрак — рагу из крокодила. Наши девушки весьма застенчивы и стыдливы.

Сказал и едва не расхохотался. Видели бы они стыдливую рожицу Нии, когда она выбривала себе волосы и не обращала на меня никакого внимания!

По лицу монаха стало ясно, что, несмотря на свой страх и опасения, ему хотелось проникнуть за стены монастыря и взглянуть на святую обитель до её разрушения, которое, несомненно, произойдёт, если отправить вперёд чёрное воинство. Но пускаться в столь опасное предприятие в одиночку он не желал и с надеждой взглянул на вельможу.

Они переглянулись, как мне показалось, весьма многозначительно и едва заметно кивнули друг другу, словно ментально пообщались.

— Анри Шарль, барон Дю-Буа, — соизволил представиться человек в камзоле.

Барон, я оказался прав. А почему без шпаги? Разве это не постоянный атрибут любого дворянчика? Назвался, но не сделал никакого незаметного уважительного кивка и не то что шляпу свою не снял, даже не приложился к ней пальчиками. В принципе, а чего я хотел? Выгляжу странно, разговариваю на французском, пусть даже, с моих слов, закончил какой-то призрачный университет, о котором в Европе никто никогда не слышал. Может, и поднялся по мысленной иерархической лесенке барона на ступеньку выше остальных чернокожих, но дикарём всё равно остался. А потому не пристало дворянину расшаркиваться перед чёрным принцем. Ну и чёрт с ним. Я себя обозначил и любопытство к собственной особе проявил. Уже одно то, что на «вы» разговаривает с негром, наверное, для барона много. Но есть одно «но». Он сказал про десять человек, а белых пятеро. Кого он ещё