Предсказанная смерть. Шпионки на службе Екатерины Медичи - Мюриель Романа

Он решительно встал и приказал:

– Созвать мой Совет!

Габриэль

Когда Габриэль де Монтгомери вышел из передней короля, у него неистово чесались кулаки.

«Я еще заполучу эту женщину!»

Нехотя он вынужден был признать, что сам точь-в-точь как упомянутые Луизой мужчины: чем неприступнее казалась ему крепость, тем яростнее хотелось ему взять ее штурмом и покорить.

Заглядывая глубже внутрь себя, он замечал, что неудовлетворенное желание безмерно умножает его силы. Он чувствовал себя непобедимым. От одной мысли столкнуться с Луизой один на один, прижать ее к себе – и как бы она отбивалась тогда, лежа под ним, – кровь в его жилах пульсировала сильнее.

Конечно, он был женат на нежной и любящей женщине. Но что для человека его закалки нежная и любящая женщина? Ему нужна достойная соперница. Ему нужна Луиза де ла Беродьер. Еще когда они играли детьми, он решил, что Луиза будет его. Его тело помнит их шуточную борьбу, в которой она не робела. Он пообещал жениться на ней, но отец его решил иначе. Сам будучи вдовцом, он женился на богатой вдове, поставившей условие, что Габриэль возьмет в жены ее дочку, немощную сиротку, с которой мать боялась разлучаться.

Такой уговор устраивал всех, кроме Габриэля. Но выбора у него не было.

Гордость помешала ему открыть Луизе правду. Он сделал вид, что намерение жениться исходило от него, и предложил ей стать любовницей. Но она отвергла все его подарки, один великолепнее другого, и ответила отказом.

Ее отказ стал известен всем. Несколько месяцев об этом судачил весь двор. Отец упрекнул его, что он ухаживает за той, которая его не хочет. Скорбя и стыдясь, Габриэль с головой ушел в военное ремесло, совершенствуясь в нем день и ночь, и получил ранение, которым вернул себе уважение всех. За исключением Луизы, которой поэзия была интереснее павших на поле битвы героев.

Габриэль не признал поражения. Он заказал Ронсару любовные стихи; Луиза, разоблачив этот нехитрый обман, пригласила поэта в свою постель, где он, по слухам, целую ночь опылял свою «милую розу». Хуже всего было видеть, как она перешучивается со всеми своими любовниками, – каждый раз это звучало оскорблением его несбывшейся любви.

Отныне ему оставалась лишь сила. Подход, недостойный дворянина его положения, однако его страсть не слушала доводов. Луиза не оставляла ему выбора.

Монтгомери лишь ждал подходящего случая.

Клодина

Клодина грезила о ночи любви. Она не знала всего, что скрывало это выражение, однако в нем точно была любовь. А это было главное. Она представляла, как любовь расцветает при робком свете луны, в тени балдахина, скрывающего несказанное блаженство. От таких мыслей она покраснела. И огляделась украдкой. Толп ее свадьба не собрала. Подруга Мария Стюарт как будущая королева Франции не могла снизойти до того, чтобы присутствовать на ней, не нарушив приличий. Барон де Рец был недостаточно знатного рода.

Сидя за свадебным столом, муж пожирал Клодину глазами. Любовь никак с ним не вязалась. Почему судьба, предрекавшая блестящую будущность, бросает ее прозябать в постели этого противного старика? От отвращения ее передернуло. Теперь ей никак от него не сбежать, если только Провидение не осчастливит ее внезапной смертью мужа. Она тут же отогнала эту преступную мысль.

Стоял такой зной, что она потела в свадебном платье. Она пригладила рукой креп – дорогую ткань, которую мать тщательно выбирала. Она терпеть не могла эту бронзово-красную ткань, переливающуюся на солнце. День шел, и запахи пота крепчали, отчего недолго было и упасть в обморок.

Мать, с видимым облегчением оттого, что пристроила дочь, смеялась после каждого глотка.

«Зачем эта женщина так много обучала меня культуре и наукам, если все равно выдала за невежду?»

Еще в детстве, глядя, как ветеринар лечит охотничьего пса, Клодина загорелась разного рода науками. Мать поощряла ее удовлетворять этот голод, повторяя любимую фразу: «Дерзай, дочь!» Клодина понимала, как несказанно ей повезло. Но сегодня той эпохе пришел конец.

– Я вам рассказывал, крошка моя, как заполучил вашу руку?

Клодина помотала головой, не в силах разжать челюсти. От гнилостного дыхания старого супруга ее мутило. Когда он говорил, она старалась не смотреть на его черные зубы с обнаженными корнями.

– Я был призван на аудиенцию к монарху, вместе с другими сражавшимися за него доблестными воинами, которым он хотел даровать награды – земли, титулы, чины с ежегодным жалованьем. Госпожа Диана де Пуатье бесцеремонно стояла подле короля. Я слышал, как она пересказывает ему новые издевки придворных над королевой. Она делала вид, что возмущена, однако никто не обманывался. Когда я подошел, она сказала: «Ваша милость, чему мы обязаны удовольствием принимать вас?»

Клодина представила, как барон, с грязноватым плоеным воротником и покатым подбородком, из-за которого лицо напоминает куницу, с трудом сгибается в поклоне, на который, должно быть, больно смотреть. Еще немного, и его бы добили, как хромого коня.

– Я ответил со скромностью: «Сир, если угодно будет Вашему Величеству вспомнить военные походы, которые вел я в юности при вашем отце, великом короле Франциске I, да упокоит Господь его душу, то нынешний мой быт, увы, отнюдь не столь успешен. Только что лишился я дражайшей супруги Дианы, погибшей в родах». При этих словах я как бы повернулся в сторону фаворитки, носящей то же имя. «Ребенок также не выжил, из-за чего, сир, в свои почтенные лета я по-прежнему не имею наследника. Оттого и пришел я просить у Вашего Величества позволения жениться вновь». И поверите ли? Король тут же позволил!

Клодине казалась жалкой его похвальба «почтенными» шестьюдесятью четырьмя годами. Но еще больше она жалела себя.

– Я сказал королю, что в выборе супруги мне нужно его одобрение.

– Неужели? – ответила Клодина.

Барон, казалось, все больше распалялся от собственного рассказа.

– Я заметил, как заинтересовалась одна герцогиня, когда король спросил, кто же счастливая избранница.

– Счастливая избранница…

Барон положил на предплечье Клодине мокрую ладонь.

– Да, моя крошка. Осознаете, какая вам выпала удача, так ведь?

Клодина, изобразив улыбку, отняла руку.

– И я ответил, что мой выбор пал на одну из фрейлин Ее Величества, – продолжал он. – Видели бы вы лицо фаворитки!

Очевидно, все, что касалось королевы, казалось ему значительным.

– Это мадемуазель Клодина де Клермон, сир, – выдохнул барон.

Клодине показалось, что подбородок барона де Реца еще глубже ушел в шею, оттого что пришлось назвать ее девичью фамилию. Тот, кто