Предсказанная смерть. Шпионки на службе Екатерины Медичи - Мюриель Романа

подать ему вина и протянул Диане халат. Хотя она совсем не испытывала стыда, выставляя напоказ свое тело богини, его всегда покалывала ревность. Однако подобные предосторожности не имели смысла: они были тем нелепее, что все замки Франции ломились от картин и скульптур обнаженной Дианы в образе богини-охотницы. Весь двор был в курсе анатомии его любовницы в мельчайших подробностях.

Когда лакей вернулся с подносом, Диана его отослала. Она своей рукой налила напиток в бокал.

– Генрих, ты пьешь слишком много.

– Оставь.

Он залпом осушил бокал и вновь протянул его фаворитке. По тому, как вздрогнули ее тончайшие брови, он понял, что она недовольна. Вздохнув, Диана вновь наполнила бокал. Он выпил вино до дна.

– Отправить мою малышку Марго в Испанию, в когти этому чудовищу!

Диана взяла бокал из его рук и поставила на ореховую консоль. Он провел рукой по ее плечам. Он знал, что она надеется отвлечь его. Но хотя ладонь его была мягка, все его мышцы напряглись так, что даже ей не успокоить. Приход королевы, осквернивший их столь драгоценное уединение, разжег у него в груди пламя гнева.

– Я ведь знаю, каково быть ребенком при испанском дворе!

Диана прильнула к нему. Она не любила, когда он пускался в воспоминания. Ей часами приходилось утешать его после кошмаров, повторявшихся каждую ночь. Она обхватила руками его голову. Такими нежными руками.

– Все в прошлом, Генрих. Не думайте об этом более.

Он высвободился. Чтобы прогнать из души темные тучи, ее заботы было мало.

– Вы правы. Налейте мне еще того чудесного эликсира забвения.

Диана пропустила просьбу мимо ушей.

– Желаете, чтобы я сходила за Марго, сир?

– Да, пожалуй.

Фаворитка вышла, скользя по паркету. Генрих с самого первого дня любовался ее походкой. Она плыла, точно лебедь по спокойным водам пруда. У Дианы всегда был дар усмирять его тревоги. Она была его тихой гаванью, где он всегда пребывал в сохранности, в радости и неге. Разговоры, которые они вели после занятий любовью, были проникнуты ее умом и знанием премудростей политики и помогали ему принимать подчас трудные решения, например приговаривать еретиков к смерти. Народу нужны ориентиры, говорила она. И была права, в этом Генрих не сомневался. Разве не с его отца, Франциска I, начались первые костры?

Генрих налил себе еще бокал, по самый край. Полюбовался на гранатовую жидкость в лучах рождающегося дня.

Да, все в прошлом, Диана права. Но долгое время воспоминания Генриха плавали у самой кромки и выныривали порой без предупреждения.

Ему было шесть, когда король, его отец, был пленен Карлом V, потребовавшим подписать капитуляцию, а также выкуп в два миллиона золотых экю с солнцем[7]. В ответ Франциск I решил отречься от престола в пользу своего старшего сына, которому было всего десять лет, поручив регентство собственной матери, Луизе Савойской. Благодаря такому ловкому ходу он становился рядовым пленником, без власти и без особой ценности.

Озадаченный Карл V вынужден был вступить в переговоры со своим августейшим узником, отговаривая его от отречения. Спустя год, проведенный в мадридском плену в долгих и последовательных переговорах, Франциск I согласился обменять свою свободу на выкуп в миллион двести тысяч золотых экю с солнцем. Однако Карл V навязал ему жестокое условие: его сыновья – десятилетний наследник Франциск и восьмилетний Генрих – должны были отправиться в Испанию в качестве заложников, пока вся сумма не будет уплачена. Генрих лишь годы спустя узнал подробности этого торга от своей наставницы Дианы де Пуатье.

Так дети и отправились в Испанию. Генрих помнит, как бабушка провожала их до границы. Старший брат держался с достоинством, но сам он от тревоги не мог совладать с дрожью.

– Генрих, ты французский принц. Таков твой сыновний долг – вернуть нам твоего отца, великого короля Франциска.

Каким же великим должен был быть его отец, чтобы он один стоил сразу двух принцев крови. Он втайне надеялся, что хватит одного его старшего брата, наследника короны. Но при этом также чувствовал унижение от мысли, что сам он ничего не стоит. Несмотря ни на что, Генрих гордился, что тоже внесет свой вклад в освобождение отца, короля Франции.

Всю дорогу сердце его глухо стучало в груди, и каждый новый удар спорил с предыдущим: раз – от страха, другой – от гордости. Старший брат рассказал ему по секрету, что король Испании предложил заменить младшего, то есть его, Генриха, пятьюдесятью лучшими офицерами и военачальниками Франции, но бабушка предпочла отправить внука. Юный Генрих затаил тогда на нее обиду и злость. Но позже понял, что она, как дальновидная регентша, не хотела разоружать королевство, а также лишать себя ценных советников, которые помогли бы ей править, случись что-нибудь с королем.

Обмен происходил на реке Бидасоа. Испанцы не дали отцу прижать детей к сердцу. После года разлуки Генрих едва узнал его. Франциск I дал детям обещание, глядя в глаза:

– Скоро вы будете свободны!

Генрих поверил. Увы, французскую землю он увидел лишь спустя четыре долгих года, самых долгих за всю его жизнь.

Французских дворян, которые должны были оставаться у них в услужении, отослали назад. Королевских детей заточили в крепость, где им прислуживали исключительно испанцы. Говорить между собой по-французски им запрещалось. Темница была холодная, пол твердый, пища скудная. Им не давали сменной одежды. Время шло, дети росли, а их одеяние все больше превращалось в лохмотья, над которыми потешалась стража. Генриху хотя бы достались обноски брата, пока они совсем не истлели. В конце концов испанская королева узнала, в каких суровых условиях их держат, и велела выдать им на зиму теплое платье.

Генрих думал, что отец забыл про них или отказался выплачивать выкуп. Он привязался к одной крысе. Когда это заметила стража, они отняли ее, несмотря на все его слезы. Вечером, впервые за много недель, французским принцам досталось по куску мяса в прибавку к обычному ужину.

На самом деле в течение этих лет Франциск I занимался тем, что собирал выкуп, привлекая весь народ. Со всей Франции стекались экю, дукаты, су и соли. Затем нужно было обеспечить защиту драгоценного обоза. Тридцать мулов везли на себе наполненные доверху сундуки. Сотне отборных солдат было поручено сопроводить сокровище до испанской границы. Перед тем, как пересечь ее, они сделали остановку в Байонне, разгрузив мулов, чтобы испанцы проверили груз. Содержимое сундуков высыпали на огромные зеленые ковры, и подсчет продлился несколько дней по причине разнообразия монет. И все же в конце оказалось, что не хватает двадцати