Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё - Адива Гефен

– Я беспокоюсь, что у меня мало молока.

– Хватит волноваться, – резко сказала Таиба. – Тебе нужно больше отдыхать, больше смеяться и перестать думать о плохом. Сейчас это самое важное для ребенка.

– Я стараюсь, но не мои плохие мысли мешают Ицхаку есть. Что-то его беспокоит – он слишком много плачет.

– Может, ты не сама недостаточно ешь? Завтра пойду на рынок и постараюсь обменять белую кружевную скатерть на свежие овощи.

Шурка укачивала плачущего ребенка и молилась за его благополучие. Тайба творила чудеса на кухне, и из половины курицы, которую ей удалось раздобыть, она приготовила сытное рагу, которого хватило на несколько дней. Молока не было. Немцы забрали большую часть коров. Только Авраам, которому удавалось время от времени добираться до дома среди ночи, чтобы поддерживать моральный дух своей семьи, каким-то образом мог принести немного свежего молока для ребенка, иногда немного моркови, половину капусты или даже крошечный кусочек мяса.

– Откуда это? – спросила Шурка у мужа, когда он достал из кармана бутылку молока.

– Лучше не спрашивай, – улыбнулся ей Авраам.

И она не спрашивала. В эти дни все, чему ее учили, казалось бесполезным. Она должна была довольствоваться тем, что ей было необходимо, и не задавать слишком много вопросов. Все, что они делали, было для того, чтобы выжить. Они могли только надеяться, что это было временно.

Авраам действительно был волшебником. Ему удавалось раздобыть то, о чем никто другой не мог бы даже и подумать; иногда он приносил сливки или свежие яйца. Они не знали, что Авраам еще долго будет снабжать свою семью и других людей едой каким-то ведомым только ему одному образом. И никто не будет задавать ему никаких вопросов.

Дедушка Яков Мендель подкладывал Шурке на тарелку еще картофелину.

– Ешь, ешь, – подгонял он ее, – тебе нужны силы. Мы справимся.

А Тайба стучалась в двери своих польских соседей, умоляя дать для детей свежих фруктов и овощей.

10

Авраам продолжал ходить в гости к своей семье, иногда раз в неделю, а иногда только раз в месяц. Каждый раз, когда он приходил, Шурка смотрела на него с беспокойством. Раз за разом он становился все бледнее, а его глаза все тусклее. У него в кармане всегда был припасен гостинец: два яйца, красное яблоко, кочан капусты – и никто больше не задавал никаких вопросов. «Мистер Изобилие» – называли его в шутку, и это прозвище закрепилось за ним на ближайшие годы. Маленькая Ирена, для которой он иногда даже приносил конфету, называла его «Папа Сюрприз».

А слухи продолжали доходить, с каждым днем становясь все страшнее.

– Пойдемте с нами, не оставайтесь здесь, – умоляли беженцы, проходившие недалеко от их дома.

– Надо уходить! Что вы будете делать, когда они придут сюда? – предупреждали их соседи, которые тоже начали убегать.

Но Шурка смотрела на своего маленького Ицхака и понимала, что он не выдержит этого путешествия. Может быть, в следующем году, рассуждала она про себя, он станет сильнее, и мы тоже сможем отправиться на восточную границу.

– Что у них на уме? – спросила Шурка Парица, который пришел навестить ее и принес детям сливки и сыр.

– Вот план этого безумца, Гитлера, – объяснил он членам семьи, собравшимся послушать его. – Оперативные группы полиции (военные эскадроны смерти) – айнзацгруппы объединили свои силы с немецкой армией, чтобы очистить Восточную Польшу и освободить место для людей, изгнанных с запада. Идет так называемая операция по «переселению населения».

– Значит, он хочет вычистить нас всех отсюда?

Париц кивнул головой.

– Он хочет очистить территорию, выселить всех евреев и поселить других в ваших домах – это безумный план безумца. Что вы намерены делать? Бездействовать нельзя.

– Побыстрее выбраться отсюда, но после зимы, – сказал Яков Мендель. – Ребенок еще недостаточно окреп.

Они еще не знали, что открытие Циклона Б[5] все изменит, что немцы нашли более эффективный способ избавиться от евреев и что они начали систематически уничтожать еврейские центры и гетто.

Когда Ицхаку было три месяца, к ним в дом пришли соседи из ближайшей деревни и принесли жуткие новости.

– Немцы уже просто расстреливают евреев на улицах, – сообщили они. – И называют это «свободой действий». Вы понимаете, что это значит?

– Вы преувеличиваете.

– Хотелось бы! Вчера они застрелили моего соседа, – сказал Шмуэль Перлмуттер, – этот вулкан вот-вот взорвется.

– А где закон? Полиция?

– Они – сами себе и закон, и полиция. А нас они поставили вне закона. Я слышал, что двадцать человек, все из одной семьи, были застрелены прямо на улице, а убийцы как ни в чем не бывало продолжали идти и смеяться. Немцы говорят, что это только начало, что у них большие планы. Мои дорогие люди, спасайтесь!

– Но у нас здесь есть друзья…

– В такое время человек человеку волк. Немцы купили поляков, и они продадут еврея за бутылку водки. Никому нельзя доверять.

Тайба посмотрела на Шурку.

– Он прав. Люциан передал им списки всех евреев в округе. Что мы можем против немецкой армии?

– Уезжайте! Многие евреи бежали на русскую сторону, – сказал Шмуэль Перлмуттер.

– А там лучше? – спросил дядя Яков Мендель.

– Пока хуже всего здесь.

– Ждать больше нельзя. Надо действовать немедленно… а там кто знает. Мы уходим, и пришли предложить вам пойти с нами. Промедление смерти подобно.

Шурка взяла Ирену и вышла во двор. Она не хотела, чтобы ее дочь слышала страшные вещи, которые обсуждались в доме. К ним присоединилась Девора, младшая сестра Шурки. На ее красивом лице отражалась глубокая печаль. Недавно она вышла замуж за любимого человека, Шамая Фишеля, и вместе они мечтали о большой семье. Но эта мечта теперь, казалось, отдалялась все сильнее и сильнее.

Вечером, как только уложили детей спать, семья села обсудить, что делать: уехать, как только кончится зима, или остаться, положившись на Бога.

Споры продолжались несколько дней.

Каждая из возможностей могла иметь ужасные последствия.

– Нам следует подождать, – сказал Яков Мендель. – За все это время немцы никого не тронули в наших краях. Они забрали все, что им было нужно, и только. В любом случае в деревне мы все равны – кто может отличить польского крестьянина от еврейского крестья – нина?

– Ждать, пока они нас перебьют, ты это предлагаешь?

– Вы все верите в эти россказни? Люди преувеличивают.

– Я никому не доверяю, – сказала Тайба. – Жить здесь стало тяжело. Мне больно это говорить, но я думаю, нам нужно уезжать… и чем скорее,