Территория тюрьмы - Юрий Прокопьевич Алаев

– А вот дядя Сергей, – сказал Горка, – он кем работает, у них хватает денег?

На удивление, отец смутился и принялся отирать салфеткой рот.

– Знаешь, – наконец заговорил он, – я этот вопрос тоже себе задавал. Себе. А ему – не смог: мы гости, нас приняли как полагается, со всей кавказской, так сказать, широтой, – что выведывать, как? Кем он работает… Он, вообще-то, механик-водитель, такие везде нужны, так что…

Он помолчал, бултыхая ложкой в стакане с чаем, вздохнул и продолжил:

– Ты умный парень, Егор, скажи, как думаешь, – вот те два мужика на речке случайно оказались, когда мы рыбачить пошли?

– Я знаю, что нет, – твердо ответил Горка, – я же слышал ваш разговор… – тут он тоже смутился. – правда, не очень понял про овчину.

– Видишь! – обрадовался отец. – Вот я – директор предприятия, где шьют и скорняжат, вот они – дети гор, пастухи-чабаны, у них этого добра завались, допустим, а у меня фондов нет…

Горка слегка опешил от отцовой горячности и уточнил:

– Фонды – это что? У вас на комбинате овчины нет?

– Точно! – еще больше воодушевился отец. – Все ты схватываешь, – фонды проклятые, а шить-то надо, спрос есть!

Тут он осекся и как-то сразу погрустнел.

– Ладно, – сказал, – это уж лишнее. Я тебе хочу сказать, что фиг их разберешь, этих грузин – и кто там еще, – вроде и не работают, только в потолок поплевывают, а все у них есть. Нам, суконным, далеко.

«Ага, – подумал Горка, – Сталин был грузин, отец прав».

На следующее утро, сбегав в туалет и наскоро попив чая с бутербродом, Горка полез на свою полку поглазеть, что там открывалось за окном: отец предупредил, что к вечеру они уже будут в Москве, так что надо было успеть кое-что проверить.

Утро выдалось хмурое, поезд основательно разогнался (после южных краев они уже редко где останавливались), пейзажи за окном сменяли друг друга довольно резво и в сером свете выглядели как-то печально: туманные поля, домишки и будки, пустынные полустанки, полосы леса, линии электропередачи с ныряющими и вздымающимися проводами и да, танцующие деревья: торопливо пляшущие вблизи и неспешно вальсирующие поодаль; всё точно так, как видел Гек и описал Аркадий Гайдар. Только Гек с Чуком ехали в поезде из Москвы в Сибирь, а они с отцом в Москву и не из Сибири, а как раз наоборот.

Москва… Москва – это был какой-то другой мир, огромный, странный и немного пугающий. Начать с того, что они приехали на Павелецкий вокзал, и отец тут же, в зале ожидания, принялся что-то высматривать на табло и выспрашивать, как перебраться на Казанский, чтобы там оставить вещи и гулять налегке: оказалось, что в Москве не один, а чуть ли не десяток вокзалов. Потом они спустились в метро, чтобы добраться до гостиницы, и Горка буквально задохнулся в шаркающей, сопящей, куда-то спешащей толпе, в этих переходах, на этих эскалаторах («следи за ногами, – откуда-то сзади сказал отец, – а то полетишь») и оглох, когда из тоннеля с разбойным свистом вылетел состав, из которого в следующее мгновение повалил народ, а навстречу выходящим начали втискиваться входящие; на мрамор, сверкающие своды и лепнину Горка обратил внимание уже на следующий день, когда они ехали на вокзал, – чуток присмотрелся.

Гостиница тоже как-то сразу придавила его: площадь, на которой она стояла, сверкала огнями и тем мрачнее выглядело огромное темно-серое здание, в котором из сотни окон светились тут и там десятка полтора от силы. Хотя номер, в который их поселили, Горке понравился: в нем была широкая, застеленная покрывалом с подзорником, кровать, два солидных, неподъемных даже на вид, кожаных кресла, аккуратный бордовый столик у окна, а на нем графин, два тонких стакана и массивный черный телефон, украшенный диском с прорезями, цифрами и буквами.

– Да, сынок, – заметив Горкин интерес, сказал отец, – тут не скажешь «дайте мне 4-19», – (это был номер отцова телефона на комбинате), – тут набирать надо. – Он снял трубку, покрутил диск и осторожно положил обратно.

– А покрутишь, оно само соединится? – с сомнением уточнил Горка. – Без телефонистки?

– Ну да, – кивнул отец, – по проводам идут электрические разряды, на станции за каждой цифрой закреплен свой, – тут он сбился, – в общем, как в арифмометре примерно.

Арифмометр «Феликс», который отец как-то притащил с работы, Горка освоил хорошо, хотя особо не вникал, каким образом он выдает правильный результат, – покрутишь ручку, он потрещит – и пожалуйста.

– А буквы под цифрами зачем? – продолжал сомневаться Горка.

– Буквы… да кто его знает, – пожал плечами отец, – может, кому сподручнее их запомнить, чем цифры.

Горка прикинул. Вышло «И-А-Ш».

– Твой номер – ИАШ, – сообщил Горка.

– А? – не понял отец. – ладно, пошли ужинать.

Ужинали они в буфете на втором этаже, холодным; кажется, деньги у отца все-таки кончались. Это Горку заставило задуматься, а потом он стал вспоминать про буквы на телефоне и окончательно приуныл: там же под каждой цифрой на диске было по три буквы, так что отцов номер мог быть «И-А-Ш», а мог, например, «К-Б-Щ»! Спать он ложился в подавленном настроении: все тут было чужое.

Зато утро… Что это выдалось за утро! Яркое, солнечное, ласковое! Все сверкало – рубиновые звезды на башнях Кремля, сама Красная площадь, автомобили, катающиеся туда-сюда по дороге на набережной, даже, казалось, лица людей, спешащих по своим делам, а может быть – насладиться вот таким утром.

Наскоро позавтракав, Горка с отцом пошли прогуляться по улице Горького, вверх, до памятника Пушкину, и это была такая широченная улица, такая густонаселенная, с такими торжественными домами по обеим сторонам, что Горка устал вертеть головой, разглядывая. Вдобавок ко всему откуда-то все время звучала музыка – упругие марши и песни, заставляя не то что шагать – лететь как на крыльях! А уж когда по улице пошли одна за другой поливальные машины и в воздухе перед ними встала радуга, у Горки перехватило дыхание.

– Папа, смотри, – крикнул он, – они моют асфальт!

В Бугульме его мыли только дожди, и Горка понимал, почему Гашек, в гражданскую одно время служивший в их городе помощником коменданта, назвал Бугульму столицей грязи.

А потом они вернулись и пошли в ГУМ, и Горка потерялся окончательно, – он и вообразить не мог, что бывают такие магазины – целый квартал в три этажа, с галереями, фонтанами, весь в мраморе, и где можно купить все, что угодно, и посидеть в кафе, поедая политые вареньем белые шарики мороженого, и просто побродить,