Искупить кровью! - Роман Романович Кожухаров

Тычками их заставили взобраться на табуретки. Тут же, словно боясь упустить момент, конвоиры ловко накинули всем троим петли на головы. Почти одновременно сделав шаг назад, как по команде, они выбили табуретки у штрафников из-под ног. Отто не мог отвести глаз от виселицы. Его взгляд точно пригвоздили к трем извивающимся телам. Быстрее всех затих тот самый, который не мог идти. В хрипе пенящихся ртов отчетливо послышался хруст ломающихся у него шейных позвонков. Второй начал часто-часто сучить ногами и судорожно дергаться всем телом так, словно через него пропускали ток. Штаны его возле ширинки вдруг вспучились, и мокрое пятно стало стремительно расползаться. Тут же он перестал биться. Моча вперемешку с калом потекла с переставших дергаться пяток, образуя прямо под ним вонючую лужицу.

Только Лемке упирался, изо всех сил противясь вознесению на небеса. Упирался в прямом смысле этого слова. Перекладина оказалась явно не рассчитанной на его гренадерский рост. Веревку для него следовало подвязать под самый брус. Теперь, когда табуретка вылетела у него из-под ног, оказалось, что, провиснув, он еле-еле касался кончиками пальцев своих огромных ног комочков грязи на земле. Петля сдавила шею не до конца. Лемке хрипел, судорожно выгибался всем телом, пытаясь нащупать ногами хотя бы малейшую опору. Лицо его стало совсем синим, вены вздулись на лбу и на шее, и слюна и сопли пенистыми сгустками вылетали из хрипящего рта, повисая на губах и подбородке.

– Видите, как он старается!.. – с усмешкой комментировал фельдфебель. – У него будет замечательная выправка!

– Кончайте с ним, Клаус! – зло поторопил его лейтенант и оглянулся на ворота лагеря. В расположение подразделения один за другим въезжали два легковых «Даймлера». Часовой у ворот стоял, вытянувшись по всей форме.

Фельдфебель сделал знак головой. Унтер, который накинул Лемке на шею петлю, подбежал к нему и, обхватив его ноги, повис. Веревка задрожала, как струна. Шея Лемке будто переломилась внутри, как перетянутая бечевкой сарделька.

– Готов, герр офицер! – сообщил унтер радостным тоном исполнившего приказ четко и быстро.

Но лейтенант не слышал его. Он слышал, как оба «Даймлера» остановились на виду у арестантской роты. Захлопали дверцы, выпуская из салонов офицеров. Это все были старшие чины. Среди них лейтенант разглядел начальника штаба и герра начальника лагеря.

– Смирно! – скомандовал лейтенант и вскинул руку приветственным «хайль!» навстречу неспешно месившим грязь в их сторону офицерам. В этот момент его выправка вполне соответствовала выправке тех троих, что болтались на перекладине.

– Лейтенант, доложите, что у вас происходит! – вместо приветствия проговорил начальник лагеря.

– Занятия, герр майор. А это – нарушители внутреннего распорядка. Закоренелые недостойные, герр майор.

– Таким образом вы наставили их на путь исправления? – Голос, задавший этот вопрос, скрипучий, принадлежал очкастому седому офицеру в расстегнутом кожаном пальто. Из-под пальто выглядывал полковничий китель.

– Так точно, герр полковник! – ответил лейтенант.

– Господа, лейтенант Людвигсдорф – командир четвертой арестантской роты нашего подразделения, – отрекомендовал ротного начальник лагеря трем офицерам. – К нам прибыла инспекция, Людвигсдорф. Вы понимаете меня?

Вопрос был произнесен так многозначительно, что лейтенанту ничего не оставалось, как ответить.

– Так точно, герр майор.

– А где остальные роты? – еле сдерживаясь, продолжал спрашивать начальник лагеря.

– Еще не вернулись с заданий, герр майор, – докладывал лейтенант, непрерывно повторяя про себя одну фразу: «Штабные крысы».

– Прошу, господа, за мной, – пригласительным жестом начальник лагеря показал на свою палатку. – Не повезло нам с обстрелом. Потеряли уйму времени. Но зато узнаете распорядок нашего подразделения подробнее…

Было видно, что попытку майора пошутить приезжие чины не поддержали. Наверняка ночевка в расположении штрафников в их планы не входила. Уже направляясь вслед за ними, начальник вдруг остановился и, вернувшись, зловещим шепотом приказал:

– Немедленно прекратить ваши… занятия. Прикажите начать раздачу ужина. А сами явитесь в штаб. На совещание. Через полчаса. Да… и к совещанию подготовьте списки всех арестантов вашей роты, имеющих отношение к люфтваффе. В составе инспекции – начальник их полевой жандармерии. Сущий дьявол. Суров и строг. У него пунктик по части штрафников из люфтваффе. У него кредо: «Мерзавцы, предавшие доверие фюрера и Геринга, должны сгнить в штрафных лагерях». Надо подготовить списки, скормить ему на десерт… Вы меня поняли, лейтенант?

– Так точно, герр майор!

– Выполняйте. Да… и снимите этих… отзанимавшихся…

Глава 4. Кольцо сужается

I

Немец выскочил из окопа. Ноги и руки его скользят по грязи, но ему удается встать на ноги, и он тут же пускается бежать. Он будто не слышит ни выстрелов, ни грохота канонады, ни криков набегающих цепью штрафников. Но вдруг взгляд его натыкается на Аникина, который как раз зависает над немецкой траншеей. Патронов в «эсвэтэшке» уже нет. Только немецкая граната с деревянной ручкой. И штык, прикрепленный к стволу винтовки.

Глаза их схлестываются, и немец словно понимает, что Аникин практически безоружен. Здесь же распластан мертвый немецкий пулеметчик. Ноги его неестественно вывернуты, будто перекручены жгутом. Но ладони его мертвой хваткой сжимают приклад ручного пулемета «МГ». Они оба видят пулеметчика, но офицеру до него два шага, а Андрею – добрых пятнадцать. Немец поворачивает назад и каким-то звериным броском, оскаливаясь, кидается к пулемету. Андрей замирает, как перед расстрелом. Он понимает, что сделать уже ничего не успеет. В голове даже мелькает безумная мысль о том, чтобы кинуть в немца винтовку штыком вперед, на манер копья.

Немец, вскидывая дырявый ствол, направляет его прямо на Андрея. Осечка!.. Видимо, ленту перекосило. Немец со злобой швыряет бесполезный «МГ» в грязь и бежит прочь. Но теперь уже Аникин его не упустит. Он кидает вслед фашисту гранату. Бросок выверенно точен. Граната падает прямо под ноги бегущему. Немецкий капсуль ненадежен. Бывает, что капсуль срабатывает не сразу, а через две, даже три секунды. Но сейчас в момент падения гранаты на землю она тут же взрывается. Кажется, будто немец запутывается в клубке из собственного мяса и внутренностей.

Андрей тут же забывает о нем. Он бежит дальше вдоль немецкой траншеи. Во что бы то ни стало ему нужно раздобыть что-то стреляющее – винтовку или «шмайсер». Окоп делает поворот под прямым углом, и сразу за ним Аникин натыкается на двух немцев. Для них появление Аникина тоже как снег на голову. Они не собираются сдаваться, и, скорее всего, они просто не успевают сообразить, что им предпринять. Андрею первым удается использовать фактор неожиданности. С ходу, на бегу он валится на того немца, который ближе. Он пытается вскинуть свой «шмайсер», но Аникин на лету бьет его