Князь по крови - Арсений Евгеньевич Втюрин

Золотистые пряди выбились из-под слетевшего с головы обруча, коса наполовину распустилась, и тяжёлые волосы волнами обрушились на плечи. Кагелю нестерпимо захотелось вытянуть руку и погладить их. Он даже сделал движение вперёд, от которого девушка отшатнулась в сторону.

— Не пугайся, я добрый! Скажи, красавица, как тебя зовут-кличут?

— Папаня с маманей Дариной назвали! Видать, долгожданная я у них была, судьбой даренная! — девушка смущённо улыбнулась.

Юноша поднялся на ноги и ещё раз провёл ладонью по красному рубцу на груди.

— А моё имя — Кагель.

— То мне известно! Ты — новый сын князя Любомира!

— Как это — новый сын?

— Ну-у-у… сам знаешь! Жена у него померла. В печали он давно. Потому и решил старый князь Волемир женить его. Сказывают, женщину ему подобрал достойную, вдовую, из рода независимого, многолюдного и сильного, твою мать Невею. У самого же князя Любомира есть два родных сына. Старший — Буривой. Двадцать пять годов ему будет, но выглядит много взрослее, как настоящий мужчина. Готовят его на смену государю нашему. Младший — Корлин. Меж ними пять лет разницы, а кажется, что и десять будет. Ты же, выходит, их сводный брат, молодой и красивый. Годов двадцать тебе уж, поди? Ровесник ты Корлину, верно? Теперь, наверное, тоже князь!

— А что, плохо быть князем?

— Откель мне знать? Я не из княжого рода. И никогда меня в него не примут! — Дарина забавно сморщила носик и делано обреченно махнула рукой.

— Не зарекайся. Князей разных много. Глядишь, кто на тебе и женится!

Оба, фыркнув, громко расхохотались.

Так у них тогда всё начиналось…

Кагель открыл глаза, расслабил мышцы затёкшей от долгого сидения спины и прислушался к негромко звучавшему голосу князя Гостомысла.

— Сказывают, что викинги привели с собой полтора десятка драккаров, не больше. Похоже, они направились за лодьями князя Буривоя на Поднебесные острова. С князем всего три или четыре сотни ратников. Смогут ли они защитить крепость от врага? Кто был там? Кто знает?

— У крепости высокие стены и крепкие ворота, — привстал со своего места кряжистый сотский Склов. — Штурмовать её викинги не будут. Взять крепость можно только измором или хитростью! Не знаю, как у князя с припасами, а вот колодцы там есть, без воды его люди не останутся.

— И что порешат викинги, как думаешь?

— О том не ведаю, княже. Но могут и к Холму возвернуться.

— Вот и я думаю, стоит ли плыть к островам или будем ждать викингов на Вине?

— Ежели поплывёшь с дружиной туда, то можешь с викингами по пути разминуться. Особливо в море, — вступил в разговор Кагель. — Да и негоже по реке туда-сюда шастать. Пора с врагом в битву вступать!

— Согласен с тобой, посадник! — Князь повернулся в сторону Кагеля. — Оставляем всю дружину и лодьи под стенами Холма. Будем к войне готовиться! Идите к своим людям и расскажите им о принятом решении.

Князь проводил жёстким взглядом уходящих вождей.

— Пойдем и мы с тобой прогуляемся по берегу, посадник?

— Прости, княже, в сон меня клонит. Стар я стал для игрищ воинских. Ты уж бери всё в руки свои. Поверь, в дела воинские вмешиваться не буду! Поддержку посильную окажу, будь в том уверен! А коли собеседника хочешь иметь, кто с тобой спорить захочет и твои мысли ему казаться умными не будут, то возьми на прогулку моего дворского Свира. Он мне крови много подпортил, зато от глупостей отвадил, коих я и не предвидел вовсе! Не сумлеваюсь даже, что заберёшь его от меня! Молод мальчонка, но не по годам разумен! Начальных людей ни во что не ставит! Жаль мне с ним расставаться. Вот только тебе парень этот нужнее будет, нежели мне! Иди, государь, на берег, мальчик вслед прибежит. Эй, Свир! — голос посадника разнёсся по дому. — Где ты, окаянный?

— Тут я государь! — как эхом откликнулся чистый и пронзительный голос.

— Подь сюды! Князь на берег пошёл, беги за ним! Будешь нынче подле него. А по нраву ему придёшься — поплывешь в Новогород, в люди выйдешь!

— Ни к чему мне это! Отцу клятву дал я, что душой и телом тебе предан буду и службу верную нести стану! Нету у меня помыслов других! Ты для меня князь и государь единый!

— О том ведаю и в верности твоей не сомневаюсь! Только после войны теперешней вернусь я в Новогород на отдых заслуженный, который казна оплачивать будет. То князь Гостомысл повелел. Чем же ты тогда подле меня займёшься, коли со мной поплывёшь? Неужто вместе со стариком на покой уйдёшь, прислуживать мне будешь? Жизнь свою яркую и нужную здесь превратишь в никчёмную в Новогороде? Не хочу того я! — Посадник отдышался от длинной фразы, им произнесённой. — Догоняй князя Гостомысла! Беседу веди умную. По первости не перебивай его и грубых слов не употребляй! Уяснил, пострел?

Хлопнула дверь. Чуткое ухо Кагеля уловило торопливые шаги мальчика на крыльце дома.

Наступила тишина.

Посадник облегчённо вздохнул и погрузился в думы.

И снова о Дарине.

Красивая и весёлая хохотушка, она притягивала его к себе, словно невидимыми нитями. Не сговариваясь и даже не задумываясь о цели своих действий, они оба каждый день на заходе солнца приходили на берег реки. Туда, где встретились в первый раз. И здесь, в зарослях кустов, вдали от чужих глаз, никто не мешал им наслаждаться общением друг с другом.

Но долго прятать свои чувства им было не суждено. Да и утаишь разве от людей счастье? Его за несколько вёрст видно! Потому тайне быстро пришёл конец.

Соглядатаи донесли князю Волемиру о шашнях нового княжича с местной девкой. Рассказали, что далече у них уже всё зашло. Того и гляди, женят парня родичи её. Князь сначала отмахнулся от полученных известий, но на досуге, основательно поразмыслив, решил самолично принять участие в судьбе родственника. Всё ж какой-никакой, а княжич!

Всего за десяток дней приближённые сосватали Вилену — единственную дочь муромского князя Корислава, которая была года на четыре или пять младше Кагеля.

Будучи проездом прошлой зимой в Муроме, старый князь сам видел её. Высокая и статная девица с длинной чернявой косой, огромными синими глазами, плавностью движений и речи приглянулась ему и надолго запечатлелась в памяти.

О принятом государем решении Кагелю сообщили походя и жёстко, как уже о свершённом деле. Он увидел в глазах людей, принёсших ему княжье повеленье, злорадство и издёвку, а потому не стал разговаривать с ними, а молча кивнул в ответ и пошёл прочь. Новость настолько оглушила его, что до