Путь в бессмертие - Николай Архипов

реплики солдат. А вот Иван в госпитале откровенно скучал. Читать, кроме газет, здесь было нечего. Он не раз просил достать для раненых хотя бы несколько книг, но медицина осилила только несколько томов сочинений Ленина и "Капитал" Маркса. Иван повертел в руках толстую и тяжёлую, как кирпич, книгу немецкого экономиста и молча задвинул её в дальний угол.

В часть артиллеристы возвращались вместе. Поймав попутку, они забрались в кузов и покатили по заснеженным дорогам к фронту, в родную дивизию. Зима уже заканчивалась, но погода стояла по-февральски суровая. Метели дули не переставая. Снегу набило столько, что техника с трудом разъезжалась и постоянно вязла в снегу. Иван с Петром то и дело выталкивали бестолковую полуторку из сугробов. Благо машина была не тяжёлая. Проезжая села, в которых совсем недавно господствовали немцы, Иван видел в основном только засыпанные снегом руины да торчащие обгорелые печные трубы. Церкви, если они были, тоже стояли побитые осколками с развороченными оградами. Людей в этих выжженных селениях и вовсе не было. Иногда попадётся человек, закутанный в тулуп, стоящий на обочине и смотрящий на проезжающих солдат, да и то редко. Собак и тех не видно было.

– Сколько же всего восстанавливать придётся, – думал Иван, глядя на развалины. – И кто это всё делать будет? Людей-то нет. Кого в Германию угнали, кого здесь похоронили. Мужики все на фронте. И они не все вернутся. А ведь это люди сделали. Немцы, фашисты, но всё же люди. О чём они думали, когда убивали женщин, детей. О чём? Кто породил таких извергов? Была ли у них мать?

Иван вспомнил, как однажды они стояли в каком-то селе и по нему вели двух пойманных предателей из армии Власова. В потрёпанной, но добротной форме эти двое шли по улице, искоса бросая взгляды на рассматривающих их солдат. Один был невысокого роста, плотный с круглым румяным, как наливное яблоко, лицом. Вид у него был довольно-таки упитанный. Второй повыше ростом, посуше, но тоже ухоженный по всем статьям. По обоим краям дороги, по которой их вели, сплошь стояли солдаты. Сначала было тихо, и процессия успела пройти почти половину пути до штаба. Но вот раздался возмущённый крик:

– Чего же мы смотрим, хлопцы! Это же предатели! Власовцы! Суки! Бей их, мать их…

Солдаты от крика словно проснулись. Они вмиг окружили власовцев и стали их избивать. Не просто бить, а жестоко избивать. С перекошенными от злобы лицами, русские солдаты наносили удар за ударом по сытым рожам предателей. И это было не просто избиение. Это был всплеск народного гнева. Их не били, их наказывали. Казнили. Конвоиры даже пальцем не пошевелили, чтобы вступиться за власовцев. Да и просто не смогли бы этого сделать. Иначе и их под горячую руку положили бы вместе с арестованными. Самосуд прекратил выбежавший на шум из штаба полковник Рощин. Кадровый военный, прошедший финскую войну, он слыл человеком жёстким, но справедливым. Многие подчинённые его побаивались, но больше уважали. Он с минуту наблюдал за побоищем, потом не спеша достал из кобуры наган и несколько раз выстрелил в воздух. Солдаты замерли, разом повернувшись к полковнику. А тот так же спокойно убрал наган. Затем, глядя в прямо в глаза солдатам, коротко сказал:

– Эту мразь будет судить трибунал. А самосуда я не допущу. Разойдись!

Власовцев подняли. Это были уже не те сытые и опрятные воины РОА. Теперь на дороге стояли, шатаясь из стороны в сторону, оборванные, избитые в кровь, испуганные людишки. И в глазах у них ясно читалось сознание близкой смерти.

– А ведь и они когда-то были людьми, – продолжал думать Иван. – Что их заставило предавать своих же матерей? Страх? Может, и он. А потом? Можно же что-то с этим сделать? Никогда не поверю, что нельзя. Они, однако, идут убивать своих же. Значит, не только страх руководит ими. Значит, плохо их воспитали. Проглядели. Но не только слабые и безвольные служат в РОА. Это было бы ещё полбеды. Нет. Там собрались ещё и всякие недобитки. Идейно подкованные, настоящие враги советской власти. А вот это уже серьёзно.

В дивизион они прибыли уже к вечеру и сразу отправились докладываться в штаб.       – Рад за вас, а за тебя, Селивёрстов, особо, – поднялся из-за стола командир дивизиона, достал из сумки листок и начал читать. – От имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградить старшего сержанта Селивёрстова Ивана Никитовича орденом Красного Знамени. Поздравляю, товарищ старший сержант. Так держать и в дальнейшем.

– Служу Советскому Союзу! – радостно ответил Иван, принимая орден.

Так с новеньким орденом в руке и пришёл Иван к ставшему за последнее время родному орудию. За время лечения ничего не поменялось. Всё такой же блиндаж, наспех выдолбленный в мёрзлом грунте, печка-буржуйка с горкой валенок и портянок и всё та же радостная улыбка друга Фёдора.

– Ну наконец-то, командир, – обнимая Ивана, потом и Петра, проговорил Фёдор. – Без вас и война не война, а так, возня какая-то. Кстати, с тебя причитается, Ваня. Обмыть надо орденок-то.

– Не трещи попусту, бололо. Откуда у них могёт быть спирт? – доставая из вещмешка фляжку, произнёс Сан Саныч.

– Вот это ни хрена себе, – удивился Фёдор. – Откуда такое богатство?

– Там уже нет, – наконец-то улыбнувшись, осветил суровый наводчик. – Кружки давай.

Награду по старой русской традиции кинули в кружку со спиртом.

– Как у вас тут без нас? – спросил Иван, закусывая спирт сухарями.

– Да как, Ваня, здесь может быть, – ответил, закуривая Фёдор. – Воюем помаленьку. Тут фрицы отбить наши позиции попробовали. Свара была бойкая. Вон, Сан Саныч даже в глаз получить умудрился.

– Это как? – глядя на наводчика, спросил Иван.

Тот только хитро прищурился и ничего не ответил.

– Прорвались автоматчики на мотоциклах, а мы и развернуться как следует не успели, – начал рассказывать Фёдор. – Откуда только взялись. Ну и пошли врукопашную. Сан Саныч замешкался, так ему один так в глаз зарядил, что только сапоги сверкнули. Нет, мы, конечно, фрица того успокоили, только он Сан Саныча на свою беду окончательно вывел из себя. Как он после этого их по полю гонял, надо было видеть. Ни одного не упустили. Всех там и положили. Потом танки попёрли. Штук сорок. Их тоже перемолотили. В общем, Ваня, пушечку нашу сберегли и честь честью тебе передаём. Саныч, чего сидишь? Наливай.

– Разбежался, пустомеля, – сердито ответил наводчик. – У меня не спиртовой завод, чтобы тебе каждые полчаса наливать.