Путь в бессмертие - Николай Архипов

Славка, держась за стропила, с восторгом вглядывался в знакомые с детства окрестности села. Вглядывался и не узнавал их. С купола все выглядело совсем иначе, чем с земли. Видно было даже соседнее село, куда он каждый вечер бегал в клуб. А вон за околицей родного дома дорога в город, да и сам город в дымке обозначился. Красота, да и только. Славка не раз пытался сюда забраться, но боязнь высоты каждый раз гнала его прочь от церкви. Он стеснялся свой нерешительности, мечтал доказать, что не боится ничего, тем более такой пустяковины, как высота. И только сегодня ему удалось переступить через свой страх.

Почему он кричал, что видит Америку, было непонятно даже ему самому, но ничего другого в тот момент на ум не пришло, а желание кричать было на тот момент ну просто непреодолимым. Гордость за свой подвиг переполняла его. Густые волосы на голове нещадно трепал поднявшийся ветер, рубаха надувалась пузырём. Из глаз текли слёзы. Славка почувствовал, что руки уже не в силах больше держать его на луковке, и он, оглядев напоследок село, стал медленно спускаться вниз. Встав на основание металлического переклада, на котором когда-то висело паникадило, он проворно спустился по цепи и спрыгнул на пол церкви. Сразу стало жарко. Славка огляделся. В храме было пусто, и только с обшарпанных стен сурово смотрели лики святых, словно осуждая отчаянного отрока за столь необдуманный и опасный поступок. Но Славке было всё равно, что думали о нём святые угодники. Довольная улыбка не сходила с его обветренного лица.

На улице Славку с восторгом встретили дружки, подбившие его на очередное, далеко не первое, безумство.

– Теперь, Славка, ты Америка, – хлопнув по плечу друга, заявил наблюдающий за подвигом друга Иван, – только тебе бежать придётся, вон тётка Валя приближается. Сейчас лупонь получишь, и никакая Америка тебя не спасёт. Покажет тебе дальше, чем видишь.

Славка глянул в сторону дома и, заметив спешащую к месту сборища местной молодёжи мать, резко развернулся и помчался в сторону мастерских, где работал вместе с отцом. В гору к церкви спешила тётка Валентина, задыхаясь от спешки и злости, грозя кулаком в сторону мальчишек. Но, когда она подошла к месту, где только что кружились Славкины дружки, там уже никого и в помине не было. Она в растерянности огляделась вокруг.

– Ну, чертёнок, только приди домой, я тебе покажу Америку. И Америку, и Африку заодно, – в гневе прокричала тётка Валя, плюнула и, уже никуда не спеша, отправилась домой.

Славку с тех пор прозвали "Америкой", а на войну он всё-таки попал.

К середине января наступление советских войск на Втором Украинском фронте приостановилось. Под угрозой оказались фланги в районах корсунь-шевченковской и криворожской группировки врага. Командующий фронтом генерал армии И.С. Конев принял решение создать ударную группировку на смежных флангах четвёртой гвардейской армии и пятьдесят третьей армии в составе четырнадцати дивизий. Целью операции был прорыв немецкой обороны длиною в девятнадцать километров. Также необходимо было нанести сокрушительный удар по Шполе и Звенигородку. Двадцать пятая стрелковая дивизия заняла оборону на правом фланге армии.

– Снова копаем, – бубнил Сан Саныч. – Копаем и копаем.

– Не стони, дед, – не выдержал Фёдор. – Не могилу роем. Себе же укрытие. Хотя можешь и не копать. Вон в поле места много. Там и ночуй.

– Сам там ночуй, – огрызнулся заряжающий.

Погода в этот день была явно не зимняя. Шёл дождь вперемежку с мокрым снегом. Сугробы подтаяли и накатанная дорога провалилась. Буксовали не только машины, но и даже танки. Раздрыганный на российских дорогах "Студебекер" еле доволок орудие до места. Зачастую приходилось выталкивать его из дорожной каши практически на руках. Помогала пехота. Благо на дорогах её было немерено. Все двигались на прорыв.

Блиндаж решили копать на окраине леса. Материала вокруг хватало. Да и земля здесь не очень глубоко промёрзла.

– Ты не унывай, Сан Саныч, – втыкая лопату в землю, сказал Иван. – Фёдор прав. Себе копаем. Вон Левашов печку мастерит. Теплом, считай, обеспечены. Кухня опять же дымит. А что это значит? А значит это то, что будем сыты, обогреты и нос в табаке. Чем не жизнь?

– Во-во. А я про что? – добавил Фёдор. – Спиртику бы ещё добыть и совсем благодать.

– Кому чего, а вшивому до бани, – засмеялся Засекин.

Фёдор даже копать перестал. Так его слова Петькины задели. Он перекинул шапку на затылок и с силой воткнул лопату в землю:

–Ты, Петро, поосторожней зубоскаль. Не посмотрю, что ты горазд руками молотить. Двину так, что молотилка сломается.

– Так. Прекратили ругаться, – встал между ними Иван. – Лучше бы за брёвнами сходили. Стемнеет скоро, а у нас даже половина дела не отошла.

До темноты, однако, смастерить укрытие они всё же успели и даже где-то сумели раздобыть соломы. Так что ночевали с удобствами. С шиком, как выразился восторженный Фёдор, оттопырив при этом большой палец и показав его всем присутствующим словно бесценную редкость. Самодельная печь из старых труб хоть и дымила, как паровоз, зато и жару давала в достатке. Возле неё вмиг выросла целая стопа промокших насквозь валенок и портянок. Иван с невыразимым удовольствием протянул к печке голые ступни продрогших ног, и губы его сами собой растянулись в довольной блаженной улыбке.

– Как дома, – пробормотал он. – Залезешь на печку, приставишь ноги к тёплым кирпичам и спишь до утра как убитый. Никакая простуда не брала, потому как в печке есть особая лечебная сила. Так маманя говорила. Или тётка… Или бабка…

Глаза Ивана закрылись сами собой и, пробормотав что-то совсем уж непонятное, он сладко засопел. Вскоре весь блиндаж уже спал после тяжёлого дня. Кто сопел, кто спал без звука, а кто и храпел. Особенно громко выводил замысловатые трели Сан Саныч. Но на него даже внимания никто не обращал. Настолько глубокий сон был у солдат. Сон, в котором они уже не были продрогшими и усталыми воинами. Кто-то из них видел дом, кто-то жену с детишками. А кто-то и за партой сидел в обнимку с тетрадкой, в которой вчера самолично переправил двойку на тройку. Это потом, после войны, они, кто останется в живых, будут по ночам ходить в атаки, бить из пушек по танкам и хоронить друзей. Всё это будет потом, а сейчас им дано время, хотя бы во сне, пожить без войны, поговорить с родными, кого они сейчас защищают и кого они могут больше не увидеть.

Ночь пролетела как одно мгновение. Казалось, только что прилёг, а уже пора вставать. Печь давно