Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

Вслед за тем в дверь громко и требовательно постучали. В кабинет вошел заведующий заводской лабораторией инженер Амиров. Он был в белом халате и белой круглой шапочке. Всегда он улыбался, подмигивал, рассказывал разные анекдоты, а сегодня был непривычно озабочен и тих.

— Каир,—сказал он,— вам докладывали, что произошло?

— Нет, а что? —сразу позабыв о всех домашних не

приятностях, бросился к нему Каир.— Что-нибудь серьезное?

— Да как сказать? Не очень, но все-таки. Ночная смена выдала сталь второй марки вместо третьей.

— Как же так? — Каир забегал по комнате.— Почему вы не доложили мне сразу? Почему же Муслим молчит?

Амиров развел руками.

— Почему Муслим молчит, я не знаю, но анализы проверял я сам лично.

— Хорошо,— Каир позвонил и, когда вбежала секретарша Лида, коротко приказал:

— Вызовите главного инженера.

Когда он повернулся к столу, то увидел, что Амиров все еще стоял у окна.

— Что? Есть и еще что-нибудь? — спросил он.

Амиров вдруг смущенно улыбнулся.

— Есть еще одно дельце,— сказал он, запинаясь.— Да ты сейчас, кажется, не в настроении?

— Говори, говори... Хуже не будет,—проворчал Каир.

— Хочу пригласить тебя на ерулик, или, как говорят русские, на новоселье. Обмываю новую квартиру.

Каир облегченно вздохнул.

— Ну, слава богу! А я подумал, будто еще что-нибудь случилось! Спасибо. Приду обязательно, но об этом действительно потом.

За дверью послышался голос Муслима. Он о чем-то спросил секретаршу, потом вошел в кабинет.

— Так ты зайди попозже,— сказал Каир Амирову и обернулся к Муслиму.

Муслим вошел улыбающийся, веселый, он протянул руку Каиру и спросил:

— Ну, как дела, хозяин, а?

Каир молча ответил на рукопожатие и сурово, не принимая его улыбки, поглядел ему в глаза.

— Ночная смена,— сказал он сухо,— не дала нужной марки стали. Знаете вы это или нет?

— Знаю,— Муслим кивнул головой.

— Знали и не сообщили мне?

— Да я и так бегаю за тобой целый день, как мальчик. Спроси у секретарши, сколько раз я тебе звонил.

Каир подошел к Муслиму и взял его за пуговицу.

— Мусеке, вы мне близкий человек, я все доверял вам, вы все видите, все знаете, но скажите, ради бога, почему с тех пор, как я сделался директором, наш завод стал сдавать темпы? Ведь наша выработка снижается с каждым днем? Верно? Так в чем же тут дело?

— Ну, а ты думаешь, в чем? — прищурился Муслим.

— Когда бы знал, вас бы не спрашивал.

— Ты спрашиваешь потому, что думаешь, будто это зависит от меня?—Муслим усмехнулся.— Дорогой мой, я тут совершенно ни при чем. Я веду свою линию, а начальник смены свою. И сколько я не кричу, не убеждаю, никто меня не слушает.

— Да кто? — возмутился Каир.— Кто вас не слушает? Вы конкретно говорите.

Муслим ответил не сразу.

— Спрашиваешь кто? — он опять помолчал, а потом решительно и резко сказал: — Хотя бы Дамеш Сага- това...

Каир покачал головой.

— Вот уж действительно нашла коса на камень... Что такое происходит? Никому нет покоя от этой Сагатовой. А вам больше всех. Нет-нет, Мусеке, это невозможно, трогать Дамеш нельзя.

Улыбка сразу сползла с лица Муслима.

— Почему же это нельзя? А когда же будет можно?- спросил он не без ехидства.— Сагатова кляузничает, клевещет на руководителей, разлагает коллектив, натравливает людей друг на друга, а мы все будем играть в жмурки? Слушай, я тебе серьезно говорю. Дело зашло слишком далеко, кого-то из нас ты должен уволить: либо меня, либо ее! Вот и все.

— Ну, если вопрос стоит так,— Каир развел руками.— Если другого выхода нет, то...

Он сделал какой-то неопределенный жест, который мог означать: «Дело ваше •— решайте!»

— Да ты что, шутишь, что ли, Қаиржан? — крикнул Муслим, сразу утеряв всю свою невозмутимость и величие.— Ты хочешь сказать, что...

— Да ничего я не хочу сказать,—успокоил его Каир.— Но разговор-то начали вы? Как вы считаете, что я должен сказать Сагатовой? Убирайся, Сагатова, вон, потому что ты не нравишься нашему главному инженеру. А в чем дело, спрашивай у него, я не знаю... Так, что ли, я

скажу Сагатовой? Ведь доводов-то вы никаких не приводите.

— Да какие же доводы еще нужны? — возмутился Муслим,— Работает она вяло, из-под палки, к обязанностям своим относится халатно, приказов не выполняет. Чем это не доводы?

Каир вздохнул. «Вот лиса так лиса —опять хитрит»,— подумал он.

— Ну, конечно, это не доводы,— сказал он.— Это голое обвинение без фактов и без доказательств. А ему грош цена, Мусеке. Вот изложите все в виде рапорта, обоснуйте, тогда и будем говорить.

Муслим сразу же скис и повесил голову.

— Ну что ж,— сказал он вяло,— и изложу. Подожду еще немного и изложу.

Он помолчал еще, снял очки, протер их кончиком платка и снова надел на нос.

— Если не исправится, придется так сделать.

— Вот и хорошо,— кивнул головой Каир,— Тогда и будем разбираться.

Двери снова приотворились, и просунулась голова секретарши.

— Каир Рахимович, вас вызывает Караганда,— сказала она.

Глава третья

Поезд прибыл в Караганду рано утром. Весь последний час Аскар неподвижно простоял у окна. Сердце у него билось учащенно, на глаза навертывались слезы. Он очень волновался — ведь сейчас он увидит Дамеш, единственную, кто остался в живых из всей его семьи. Пятнадцать лет он не был здесь... Пятнадцать лет... Как много это в жизни человека! И вырвали эти годы у него не в молодости, а в пору зрелости, когда каждый год и без того на учете. Был в ту пору он силен, смел, весел, простодушно радовался миру, своему здоровью, людям, которые его окружали, девушке, которая, переходя улицу, ласково глядела на него, молодому утру, свежей зелени, восходу и заходу солнца — всему, всему, что его окружало! А сейчас каждое новое впечатление только раздражает его, Даже возвращение в родные места и то

скорее болезненно, чем радостно. Да! Все знают, что не он виноват в своей судьбе, что жизнь его пошла прахом из-за чьей-то злой и преступной воли, что он один из тех реабилитированных, которые возвращены волей партии к жизни и работе. Все знают это, и все-таки еще большой вопрос, как его встретят? Всякое могут подумать люди, потому