Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

и «Трест»: первая позволила практически полностью парализовать деятельность эсеровских организаций на территории СССР и за рубежом, выманить их лидера Б. Савинкова из-за рубежа и арестовать; вторая – длившаяся шесть лет, до июля 1928 года, – привела к аресту крупного английского разведчика Сиднея Рейли, ликвидации диверсионных групп в Москве и Ленинграде. Были раскрыты агентурные сети белоэмигрантских организаций, их связи с западными разведслужбами. Последнее, как и истинная подоплека подрывной деятельности против СССР, которая развивалась по формуле: кто платит деньги – тот и заказывает музыку, – заметно подорвали доверие рядовых эмигрантов к руководителям эмигрантских центров.

Поначалу, в 1925 году, через легендированную «Военную организацию бывших офицеров» чекистам удалось установить связи с РОВС. По замыслу разработчиков легенды, кутеповцев не могли не увлечь открывающие перед ними возможности иметь своих людей в штабе Ленинградского военного округа. Но оперативная игра под кодовым названием «Д-7», к сожалению, снова строилась на шаблонной схеме: как и «Синдикат-2», и «Трест», и еще несколько других, она основывалась на дезинформации противника – о наличии в СССР серьезных сил, ведущих подпольную борьбу с советской властью. Может быть, ОГПУ все-таки удалось бы достичь успеха в результате более чем трехлетних усилий, но операция «Д-7» провалилась с треском: агент, выступавший в роли руководителя «военной организации», в 1928 году перешел на сторону Кутепова.

Вот тогда-то, как нельзя кстати, пригодился сын генерала Федора Федоровича Абрамова, покинувшего Россию в ноябре двадцатого. Генерал оставил своего одиннадцатилетнего сына Николая в Совдепии, у сестры. Сложилось так, что Абрамов-младший, после окончания семилетки, устроился работать водолазом в экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) на Черном море. ЭПРОН курировало чекистское ведомство. Паренька привлекли к сотрудничеству с иностранным отделом ОГПУ, он прошел соответствующую подготовку, а потом его устроили матросом на торговое судно, с которого он «бежал» в сентябре 1931 года в Гамбурге, добрался до отца в Софии. Став в течение нескольких лет активным членом РОВС, Николай Абрамов получил доступ к весьма ценной информации о деятельности кутеповской организации против СССР. Эти сведения Абрамов передавал резиденту советской закордонной разведки – атташе посольства СССР в столице Болгарии, но в октябре 1938 года был арестован болгарской полицией. Через неделю Абрамову-младшему удалось выкрутиться в обмен на требование Болгарию покинуть, что он и сделал 13 ноября, сумев получить французскую визу. Несколько месяцев Николай колесил по Европе, скрываясь от ищеек РОВС, пока смог благополучно вернуться на родину.

…На столе задребезжал телефон. Флягин вынырнул из раздумий, поднял трубку.

– Флягин! Немедленно в актовый зал! Общий сбор!

В актовом зале уже яблоку негде упасть. Сосредоточенные, хмурые лица, не слышно управленческих балагуров, обычно подтрунивающих друг над другом в ожидании начала совещания. Впрочем, в последние годы беззлобное зубоскальство заметно сходило на нет – нередко и оно заканчивалось исчезновением того или иного сотрудника, о котором некоторое время спустя работникам аппарата сообщали стандартное: разоблачили гада – оказался пробравшимся в органы вражеским шпионом.

В президиум быстро прошли Фитин, заместители начальника управления.

– Товарищи! – Лицо комиссара госбезопасности было бледным и напряженным. – Обстановка на советско-германской границе резко осложнилась. Все данные говорят о том, что через несколько часов немецкая армия начнет широкомасштабные боевые действия против нас. Идут последние приготовления к вторжению на советскую территорию на всем протяжении границы. Немцы уже не скрывают своих намерений, открыто концентрируют танки, артиллерию и живую силу в приграничной полосе, буквально на линии границы. Несколько наших источников за кордоном подтверждают эту информацию…

Фитин замолчал на мгновение, словно подбирал нужные слова, потом продолжил:

– Товарищи! Как вы знаете, партия и наш вождь товарищ Сталин, советское правительство, Генеральный штаб РККА, предвидя неизбежность войны с фашистской Германией, неуклонно проводили в жизнь курс на всемерное укрепление нашей обороны и Красной армии. К сожалению, пока не все намеченные мероприятия материально-технического и организационного характера доведены до конца. Однако, товарищи, сделано очень многое. Сейчас в полную боевую готовность приводятся наши западные приграничные округа – Ленинградский военный округ, Прибалтийский, Западный и Киевский особые округа, Одесский округ, а также Северный, Балтийский и Черноморский флоты, войска западной зоны противовоздушной обороны – наш первый стратегический эшелон, который активной обороной отразит наступление гитлеровцев и создаст условия для сокрушительного ответного удара по захватчикам…

Фитин снова замолчал, обводя глазами первые ряды. Губы на его окаменевшем лице, казалось, отказывались слушаться хозяина, но он пересилил их сопротивление:

– Это война, товарищи… война…

Опять повисла тягостная пауза. Фитин побледнел еще больше, на щеках у него заиграли желваки.

– Приказываю… С этой минуты аппарат управления переводится на казарменное положение. Всем находиться на своих местах. Начальникам отделов… – Начальник управления бросил взгляд на наручные часы. – В семнадцать часов – оперативное совещание… Быть готовыми доложить свои предложения по развертыванию работы в условиях особого периода…

ГЛАВА 11. ФЛЯГИН. (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

«Степан Яковлич…» Василию вспомнилось, как судьба свела его с этим удивительным мужиком. И где – на гансовской «зоне»! Влетел Васек на германский кичман как зеленая сявка. Хотел у гансиков жратвой разжиться, ну и… Вдобавок без документов. И – закатали в лагерь, испинав от души. А лагерь тут один – для всех, хоть ты военнопленный, дезертир, урка или олух царя небесного.

А ранешне жил-поживал себе Васек в родном Калининске, промышлял по мелочи. Злой был после ареста отца, бросил школу, от увещеваний матери из дома сбег. А жрать-то надо, и спать где-то. Ну и пошла мазута… Пока однажды карта не в масть упала: на затрапезном спалился – полез в одну «фатерку» сдуру, а соседи глазастые оказались. И взяли мильтоны тепленьким. Суд, как малолетке, всего пятерик впаял. Гоголем на «зону» нарисовался: мальчишеская бравада остальное заслонила – пристал к блатным. Ну и, понятное дело, наколочки-татуировочки. Какой ты блатной, ежели без «росписи»… Сейчас всё это окончательно представилось Василию дурным сном. Не было ничего этого с ним. Ага, как же, не было – еще как было! Кто, кривясь и морщась от боли, подставлял кисти и предплечья, безволосую мальчишескую грудь под иглу «мастера»? «Перстни» – на пальцы, условные – по «блатной масти» – точки меж пальцами, русалка с крестом во всё плечо, а под ней – душераздирающее: «Не жди меня мать я по тюрмам скитаюсь! Нет в жызни щастя!»… Теперь все эти картинки и с пемзой не ототрешь – до гробовой доски собственную шкуру испоганил. Да… Тогда и пятерик впрок не пошел. Отсидел меньше – скостили срок по какой-то амнистии. Слонялся без дела, перебивался случайной добычей, пока не повстречал Пашку Козыря – фиксатого тридцатилетнего увальня с изворотливым умом трутня и захребетника. Это Василий его после разглядел, а тогда… Пашка для него в большом авторитете пребывал. Ловкий, неунывающий,