Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

за провалом. А Меркулов и всесильный, зловещий Берия в первую голову за всё спрашивают с Фитина. Но, несмотря на тяжелый характер, Павел Михайлович репрессивной инициативы не проявлял. Наоборот, старался сберечь кадры разведчиков насколько только это ему удавалось, – постоянно находился между молотом и наковальней.

– Чтобы выйти на Бангерскиса, у нас другой кандидатуры попросту нет. А материальный интерес у Круминьша сейчас самый весомый. Извините, товарищ старший майор, но это для фигуранта ныне поважнее любой идеи. А что касается его половых наклонностей… В этом я и вижу довольно крепкую гарантию, что никуда от нас Круминьш не денется. Предстать перед немцами извращенцем – подписать себе смертный приговор: расовая служба СС к педерастам относится так же, как к евреям…

– Флягин! – протяжно, со снисходительным укором, прервал его Фитин. – Да по нашим сведениям, что ни нацистский бонза – так педераст. Нравы у них…

– Не спорю, но тут – по пословице: бьют не за то, что украл, а за то, что попался. Политика лицемерия, двойная мораль. Официально – каленым железом выжигают… А Круминьш – не бонза. И очень жизнь любит. К тому же обеспеченную и сладенькую. Кстати, и порок его – тоже дорожка в высшие сферы Третьего рейха…

– Мда-а… – Фитин задумчиво разглядывал подчиненного. – На безрыбье и рыба раком станет… Знаешь что… А займись ты этим субчиком! Выбирать-то действительно не приходится. Загремит скоро… И мало нам не покажется…

Лицо Фитина словно почернело, еще рельефнее обозначились набрякшие под воспаленными от недосыпания и интенсивной работы с документами глазами мешки. Руководитель разведки потянулся к письменному прибору, обмакнул перо в массивную хрустальную чернильницу, наискосок, в верхнем левом углу титульного листа докладной Флягина, написал короткую резолюцию: «В разработку…»

– Хорошенько продумайте механизм подвода агента к объекту. Все варианты. Основных вижу два: либо Круминьша, если тебе удастся его завербовать, до поры до времени придется законсервировать в Риге. Это, как сам понимаешь, ненадолго. Нам друг другу сказки рассказывать ни к чему. Немцы вот-вот нападут и довольно скоро окажутся в Прибалтике. Там у нас с ними справиться быстро, «малой кровью и могучим ударом», – Фитин горько усмехнулся – вряд ли получится…

Начальник замолчал на несколько минут, потом с прежней горечью продолжил:

– Скорее всего, и повсеместно так будет. Не хватило нам времени… А Гитлер и его полчища – готовы. И план нападения уже введен в действие.

– А там знают? – с ожесточением спросил Флягин, показывая глазами на потолок. – Самому доложили?

– И не раз! – Фитин машинально взял лежащий перед ним двуцветный карандаш, завертел его в пальцах. – Не верит! Или не хочет верить!

Толстый карандаш с хрустом переломился у Фитина в пальцах.

– Тьфу ты, черт!.. – Павел Михайлович смел обломки со столешницы, туго обтянутой зеленым сукном, как хлебные крошки, подставив согнутую горстью левую ладонь, отряхнул ее в урну под столом. – А второй вариант – переправить агента в Германию немедля, чтобы у него побольше времени было до контакта с Бангерскисом. Но замотивировать появление агента в Берлине сейчас сложно. Да и попасть ему туда – проблема. Нет?

– Согласен. Крайне сложно. По меньшей мере легендировать его в этом случае предстоит как появившегося в Германии не сегодня и не вчера. В самом крайнем случае – как оказавшегося на территории Третьего рейха вскоре после установления в Латвии советской власти.

– Вот-вот, а не почти год спустя! Нет, Флягин, этот вариант отпадает. Гестапо расколет такую легенду, как гнилой орех. Агента мгновенно провалим или, еще чище – сами себе подарочек преподнесем: немцы его сломают и используют против нас. В общем, думайте, думайте с начальником отдела! Но помните – времени у нас нет. Нам всё это было важно уже вчера! Или позавчера. Убежден, стоит немцам оказаться в Риге – там нарисуется и Бангерскис. Ключевой фигуре прибалтийских нацистов вряд ли сподручнее «рулить» латышской «пятой колонной» из Потсдама. В Ригу вернется, сволочь!

Начальник разведуправления громко захлопнул папку с отчетом и вернул ее Флягину.

– В понедельник доложите окончательные предложения, а командировку в Ригу оформляй сегодня – вечером подпишу, чтобы в понедельник уже выехать, а не разводить канитель бумажную.

– Разрешите идти?

– Свободен.

Флягин возвращался к себе в кабинет и мысленно соглашался с Фитиным. Вариант: Круминьш дожидается своего бывшего шефа в Риге – оптимален. Хотя, конечно, еще вопрос – получится ли заагентурить бывшего майора. А если всё и срастется – проблем не убавится. Представить Круминьша в «автономном полете» Флягин не мог – довольно слабохарактерная, неврастеническая личность, при тщательной гестаповской проверке все может рухнуть. За Круминьшем, даже при полном его согласии и отсутствии двурушничества с его стороны, нужен постоянный контроль. В идеале – подвести бы к Бангерскису немного погодя другого, по-настоящему своего человека. «Силен… Полную маниловщину развел! – одернул себя Флягин. – Еще полный туман с вербовкой Круминьша – конь не валялся! – а уже, ишь, на идеальное потянуло!»

За письменным столом пролетели остаток пятницы и половина субботы. В принципе схема вербовки бывшего майора и его подводки к Бангерскису складывалась довольно логично и увязанно.

…Флягин поднялся из-за стола, завел руки за шею – до хруста в суставах. Довольно потянулся всем телом. В кабинете было душно. Тяжелые темно-вишневые портьеры уберегали от прямых лучей палящего солнца, – Москва уже больше недели изнывала от тягучего зноя, – но наполняли кабинет такой пыльной духотой, настоянной на въевшемся в драпировку неистребимом никакими проветриваниями табачном запахе, что Флягин в который раз помянул негромким словом бывшего обитателя кабинета – Николая Абрамова, заядлого любителя болгарских табаков. Абрамов теперь обитал этажом ниже – балканский отдел, в штатах которого он состоял, в ходе последних реорганизационных пертурбаций переехал.

«Насколько бы всё упростилось, – подумал Флягин, – если бы Круминьш был сынком Бангерскиса или, хотя бы там племянником каким-нибудь…» Эти размышления Флягина как раз были навеяны историей Абрамова: некоторые детали операции по его внедрению в РОВС Флягин проанализировал, разрабатывая легенду для Круминьша.

В случае с Абрамовым вариант конечно же оказался идеальным. Его отец, белый генерал-лейтенант, возглавлял 3-й (балканский) отдел Российского общевоинского союза. Руководитель РОВС, люто ненавидевший большевистские порядки генерал Кутепов, поставил себе целью активно бороться с Советами методами террора и диверсий. В рядах этой подрывной эмигрантской организации состояло в основном белое офицерство из числа самых непримиримых и отчаянных противников советской власти. РОВС от других эмигрантских центров отличал высокий уровень организации, дисциплины, мощная подпитка денежными средствами и оружием со стороны английской и французской разведок. Сумел организовать Кутепов в РОВС и крепкую контрразведывательную службу, заметно осложнявшую проникновение чекистов в ряды кутеповцев, успешно разгадывающую оперативные комбинации противника. Советской разведке не удавалось добиться и доли того успеха, с которым завершились, например, такие крупные оперативные игры против подрывных центров русской эмиграции, как «Синдикат-2»