Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

Так было оговорено заранее: для Круминьша Флягин – Иванов, Скулме – Мартин.

– Вы говорите по-русски? – спросил Флягин.

– Да, вполне, – с небольшим акцентом ответил Круминьш, настороженно разглядывая Флягина.

– Давайте пройдем в гостиную, – сказал Флягин.

Там он опустился в одно из кресел, жестом пригласил хозяина квартиры в другое. Скулме расположился сбоку, опираясь спиной об оконный косяк, контролируя и окно комнаты, и выход из гостиной.

Флягин немного выждал. Но Круминьш не собирался задавать обычных для обывателя вопросов: кто такие, почему и каким образом оказались в квартире, на каком основании. Бывший майор устроился в кресле с настолько отрешенным видом, словно все происходящее его совершенно не касалось.

– Давайте познакомимся, – сказал тогда Флягин. – Как вы уже поняли, моя фамилия Иванов, довольно распространенная и легко запоминающаяся. А это мой товарищ по имени Мартин. К нам можно так и обращаться: «товарищ Иванов» и «товарищ Мартин».

– Судя по способу вашего появления здесь, – неприязненно, с нескрываемым сарказмом ответил Круминьш, – отнести вас к своим товарищам я вряд ли смогу. Мне более привычно «господа». Но, наверное, к вам лучше обращаться: «гражданин начальник»?

– Это ни к чему, – улыбнулся Флягин.

– Хорошо. Мое имя господин Мартин уже назвал. Следовательно, оно вам известно. Полагаю – и род моей трудовой деятельности, и многое другое.

– Вы правы, – снова улыбнулся Флягин. – Я смею заметить, господин Пауль Круминьш, что в некоторых областях наших знаний о вас, мы, наверное, зашли несколько дальше, чем вы себе можете предположить. Но продолжим наше знакомство. Я и господин Мартин… Кстати, такое обращение нас тоже больше устраивает, чем «товарищ».

Флягин отметил, что эта фраза несколько удивила хозяина квартиры – что-то такое мелькнуло в его глазах.

– Не буду ходить вокруг да около. Обстановка и время диктуют конкретность и прямоту, не так ли, господин Круминьш?

– Да уж… – неопределенно проговорил бывший майор, но чувствовалось, что он только что был настроен на несколько иное развитие беседы. Ожидал стандартной энкавэдэшной «страшилки», весело подумалось Флягину.

– Так вот, господин Круминьш… Мы представляем, скажем так, одну европейскую страну.

Круминьш презрительно усмехнулся.

– Напрасно, – покачал головой Флягин. – Да, я русский, а мой коллега – ваш соотечественник. И не более того. Впрочем, какое это для вас имеет значение. Суть вопроса не в этом. У нас к вам предложение, а ваше право его принять или от него отказаться. Заметьте, господин Круминьш, – это ваше право.

– Вы не собирались ходить вокруг да около. Выкладывайте.

– Охотно. Господин Круминьш, грядут перемены, вы не находите? – Флягин кивком головы указал за окно.

– Меня не интересует политика. Какая разница, чье полотнище развивается над рижской ратушей.

– Полноте, господин Круминьш! – укоризненно усмехнулся Флягин. – Не будете же вы утверждать, что при Советах вы устроились с таким же комфортом, как поживали в прежней, старой и доброй Латгалии?

Флягин красноречиво обвел взглядом скудную меблировку гостиной и уже едва различимые в наступающих сумерках прямоугольники на обоях.

– Нет, я не буду этого утверждать, – с вызовом ответил Круминьш. – Скажу больше. Старшим офицером латвийской армии мне было более комфортно, нежели метельщиком в больничном дворе. Я скажу вам «да», и тыква превратится в золотую карету, а хрустальная туфелька налезет на мою волосатую ногу?

– Наше предложение не настолько волшебно, господин Круминьш, чтобы вернуть вам прежний статус, но оно может способствовать подобному.

– Вы – те самые добрые гномы, которые помогают Санта-Клаусу приносить новогодние подарки? – ехидно осведомился хозяин квартиры и нарочито вздохнул: – Какая жалость, что сейчас только середина лета!

– Вы угадали! – в тон ему отозвался Флягин. – Мы – те самые добрые гномы. Но мы не настолько добры, чтобы заваливать вас подарками. Мы предлагаем вам за-ра-бо-тать.

Последнее слово Флягин произнес по слогам и испытующе уперся взглядом в лицо бывшего майора.

– И каким образом? Что и где, как долго мне придется подметать? – продолжал язвить тот. Флягина тон разговора устраивал вполне. Ирония зачастую приносит больший результат, чем категорический тон и чеканная речь.

– Я же сказал, что всё будет зависеть от вашего желания.

– Уточним?

– Охотно. Сколько вы получали по последнему месту своей военной службы майор Круминьш? Это, безусловно, не джентльменский вопрос. Но мы не в почтенном клубе, мы – в стране, где так любят спрашивать у друг друга об этом. Не так ли? Спрашивать и притворно сочувствовать… Но вы не ответили?

– Я полагал, что вы осведомлены об этом.

– Осведомлены. Считайте, что это был тест на совместимость.

– Я прошел его?

– Да. И поэтому ваше согласие и последующие за ним усилия по реализации нашего предложения заработать мы оцениваем в ваше былое денежное жалованье, умноженное на два. Меняется, знаете ли, время, деньги обесцениваются, иногда создается ситуация, связанная с риском…

– И что же за работу вы мне предлагаете? – Круминьш спросил уже с ноткой заинтересованности в голосе. Или это показалось Флягину?

– Мы предлагаем вам приложить некоторые усилия, чтобы вновь расположить к себе бывшего шефа. Вы еще не забыли Рудольфса Карловича?

– Бангерскиса?! Зачем вам эта древняя развалина?! – Теперь уже Круминьш удивился по-настоящему. – К тому же зачем ему я? Он и раньше, особенно в последнее время, терпел меня с трудом.

«О, а наш герой, кажется, клюет! – подумал Степан Яковлевич. – Уже оценивает свои шансы приблизиться к Бангерскису». Вслух возразил:

– Во-первых, Рудольфс Карлович не такая уж развалина. Он энергичен и полон сил, которые сполна отдает движению национал-социализма. Вы в курсе?

Круминьш с некоторой оторопью отрицательно покачал головой.

– Во-вторых, дорогой господин Круминьш, ваш бывший шеф никогда не подвергал сомнению – наоборот, высоко ценил! – ваши деловые качества, аккуратность и умение работать со служебными документами, что, кстати, высоко ценят и его высокопоставленные друзья в германском руководстве. Вы, видимо, тоже не в курсе этого, заявляя о своем безразличии к современной политической обстановке в мире?

– Я осведомлен об отъезде экс-министра в Германию накануне оккупации моей страны Советами, как и слышал, что он там вполне сносно устроился…

«Оккупация Советами… А кто же заставлял десятки тысяч латышей выходить на улицы с красными флагами, встречать цветами тех самых “оккупантов”? Или за каждым стоял красноармеец с винтовкой, чекист с наганом? – захотелось спросить Флягину у заносчивого собеседника. – А вот кому ты в тридцать четвертом отбивал парадный шаг, когда миленькие твоему сердцу буржуазные порядки, эта детская игра в национальную самодостаточность в одночасье сменилась на твоей родине паранойей фашизма? Что же вы делаете, равнодушные?! Сколько же боли, крови, зла, смертей приносит людям равнодушие… Вон они, спасители ваши – только сегодня уже дважды высыпали на город тонны тротила и стали. И глубоко им наплевать,