Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

Сенсация была растиражирована и перепечатана несколькими русскими изданиями и даже одной французской газетой. Разумеется, в посольствах об этом тоже узнали.

В Британском посольстве, куда настойчиво стучался со своей сенсаций Семенов, наконец-то началось движение. Осторожный Линдлей прежде, чем принять решение, приказал проверить информацию на достоверность. С этой целью они пригласили Смыслова, разумно полагая, что русский офицер с незаконченным университетским образованием разберется в этом вопросе.

Смыслов активно взялся за дело. Сначала он решил выяснить, что представляет из себя бывший редактор «Вечернего Времени». Сюрпризы ждали его уже в первый день работы.

– Ну что вы, – откровенничал перед Смысловым бывший технический работник редакции, – какой же он Семенов? Настоящее имя нашего редактора Соломон Моисеевич Коган, а Семенов – это творческий псевдоним. Когда они с Антошкой Оссендовским трясли немецких коммерсантов, Коган подписывал свои статьи как Евгений Петрович Семёнов, иногда одной фамилией, чаще с именем, а в некоторых случаях и просто отчеством.

В редакции сначала в шутку, а потом и по привычке стали называть его «Евгений Петрович». Коган не возражал и вскоре стал считать псевдоним частью своего имиджа.

– Как интересно, – удивился Смыслов, – никогда бы не подумал.

– Ну что вы, если бы вам раскрыть все псевдонимы наших журналистов, вы бы поразились, сколько среди них евреев.

Технический работник подмигнул Смыслову и многозначительно шепотом добавил:

– Примерно столько же, сколько евреев в верхушке Совнаркома.

– Это как то связано? – спросил Смыслов.

– Не знаю, революция дала евреям широчайшие возможности для карьеры. Многие теперь поддерживают Советы, но есть и те, кто против.

– Семенов против?

– В числе сочувствующих не замечен, иначе газету бы не закрыли.

– Скажите, любезный, а как журналист Евгений Петрович внушает доверие?

– Несомненно, более других, хотя и он плоть от плоти бульварной прессы, ему главное – сенсация. До уровня московского репортера Гиляровского он, конечно, не дотягивает, но в наших кругах весьма авторитетен. Скажу больше, в бытность Когана редактором бытовало мнение, что с ним лучше здороваться, чем конфликтовать.

– Скажите, вы сообщили о том, что они с каким-то Оссендовским «трясли немецких коммерсантов», что вы имеете в виду?

– Ну как что, это же известная история. Антон Оссендовский находил фирмы, учрежденные немцами, а до войны таковых было несметное число, и начинал писать о них статьи, где намекал, что часть прибыли идет на шпионские цели. После некоторых материалов бывали погромы. Владельцы фирм очень нервничали и часто сами выходили на редактора газеты с просьбой как-то решить вопрос. Семенов с понимание относился к их проблемам и за некоторую сумму отступных соглашался больше уважаемую фирму не беспокоить. В запасе у него было немало других.

– Каков пройдоха! – заметил Смыслов.

– Ну что вы, Евгений Петрович весьма респектабельный журналист и все дела делает аккуратно. Оссендовский без него бы пропал.

– Вы случайно не знаете, откуда они брали эти списки немецких агентов?

– Знаю, конечно, – засмеялся технический работник, – из коммерческих справочников, регистрационных документов, даже просто из рекламы, где находили немецкую фамилию или товары.

– Ловко, – усмехнулся Смыслов, подумав про себя, что Семенов с таким же успехом мог записать в немецкие шпионы, например, и отставного генерала Мизенера и значительную часть императорского двора, носившую немецкие фамилии, да что уж говорить, если в пронемецких симпатиях газетчики подозревали даже Императрицу Александру Федоровну.

– До переворота бизнес на немцах у них процветал, – технический работник задумался, – сейчас не знаю, думаю, что в связи с переговорами в Брест-Литовске эта тема уже не актуальна.

– Благодарю вас за приятную беседу, – сказал Смыслов, – вот вам в знак моей признательности. Он достал из портмоне свернутую втрое сторублевую купюру и протянул ее собеседнику.

– Премного благодарим, люблю я старые «катеньки»[17], до революции за такую мне два месяца надо было трудиться, а сейчас за полчаса приватной беседы дают.

– Вы мне очень помогли, – протянул руку Смыслов, – можете не сомневаться. Мы ценим людей, которые оказывают содействие.

– А для чего вам это надо? – спросил технический работник, пряча кредитный билет в карман тужурки.

– Для защиты интересов ни в чем не повинных коммерсантов, – ответил ему Смыслов и откланялся.

Он принял журналиста за мелкого жулика, каких много в этой профессии. Его удивлению не было бы предела, узнай он о прошлом Соломона Когана.

Еще в молодости студент-юрист Коган был заподозрен властями в принадлежности к организации «Народная Воля». Не дожидаясь суда, Моня эмигрировал в Европу. Там его талант проявил себя во всей красе. Коган организовывал антивоенное движение, издавал журнал, преподавал и даже написал книгу о еврейских погромах в России. В числе его друзей и знакомых были многие известные французы: писатели Эмиль Золя и Анатоль Франс, политики Жорж Клемансо, Жан Жорес. Да что там французы, сам Антон Павлович Чехов был знаком с Соломоном Коганом и даже тепло отзывался об одной его повести.

После революции 1905 года Коган принял решение вернуться в Россию, где получил известность в качестве журналиста. Когда произошла метаморфоза и бывший народник превратился в патриота, сказать было трудно. После 1914 года Коган постепенно становится Семеновым и переходит в лагерь умеренных либералов. Сотрудничай он с большевиками, с таким революционным прошлым он имел бы у них уважение, но Евгений Петрович большевиков ненавидел.

Он носил окладистую бороду и больше походил на заволжского купца, чем на представителя иудейского племени. Впрочем, коммерческая хватка, которой так славятся сыны Израилевы, осталась при нем. Именно ей он был обязан многолетней аферой с преследованием фирм с немецким капиталом и поискам компрометирующих материалов на большевиков.

Неделю Смыслов потратил на сверку фамилий, содержащихся в списке «немецких шпионов», с рекламными и прочими открытыми материалами, перечитал в библиотеке все номера «Вечернего Времени» с 1914 года и пришел к выводу: списки действительно составлены по указанному информатором принципу. Как правило, дело ограничивалось одной-двумя обличительными статьями в газете, потом гонениям подвергались уже другие лица и организации.

«Да, вымогательство было, судя по всему, поставлено на широкую ногу, – решил подпоручик, – наверное, если бы кто из коммерсантов пожаловался в полицию, сообщникам бы не поздоровилось. Но никто не жаловался…»

О своих выводах он доложил Кроми, тот, в свою очередь, Линдлею, и когда Семенов пришел в английское посольство, чтобы узнать результат, разговаривать с ним поручили какому-то незначительному сотруднику по фамилии Хилл. Тот высмеял уважаемого человека, сказав, что столь грубой подделкой английские спецслужбы не заинтересуются и руководство посольства разделяет это мнение.

Семёнов расстроился. Не так много