Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

в Петрограде мест, где могут заинтересоваться и, самое главное, купить такого рода материалы. Природный ум подсказал ему: «когда гонят в двери, надо стучаться в окно».

За триста рублей документы, опубликованные на Дону, ему перевели на английский язык, бумаги он передал в контору американского Красного Креста. Расчет был на то, что падкий на сенсации полковник Роббинс прочтет документы, обязательно заинтересуется сам и, возможно, выведет на людей, которые не пожалеют денег на сенсацию.

«Если не американцы, то кто, – думал Семенов, – им надо утверждаться на мировой авансцене. Документы могут помочь в этом. То, что Ленин и его партия были до Октябрьского переворота на содержании у немцев, он не сомневался».

Глава 16

В начале февраля в посольство Соединенных Штатов примчался полковник Роббинс. Он нашел там представителя Комитета общественной информации Сиссона, с ноября прошлого года искавшего в России сенсационные материалы о большевиках, и вытряхнул перед ним кипу бумаг.

– Вот, прочтите это!

Бумаги были на английском. Кто-то предусмотрительно перевел русские документы для ознакомления иностранцев. Почему перевели на английский, оставалось непонятным. Большинство русских этого языка не знало, для образованных иностранцев хватило бы и французского перевода. Этот язык был обязателен к употреблению в дипломатических кругах. Другое дело, если лицо, принимающее решение, не говорит по-русски и недостаточно хорошо понимает по-французски.

Таковые личности в числе ответственных сотрудников американского посольства имелись. Сам посол Френсис понимал язык Наполеона из рук вон плохо и, видимо, английский перевод был сделан специально для этих господ. Об этом же свидетельствовали и комментарии неизвестного переводчика.

Документы произвели на Роббинса неизгладимое впечатление. Он дал возможность Сиссону ознакомится с содержанием бумаг и затем спросил:

– Как Вы думаете, это провокация?

– Я так не думаю, – ответил Сиссон.

– Мне кажется, – настаивал Роббинс, – что это спланированное распространение ложной информации с целью заморочить нам голову. Сами документы того не стоят и доверия не заслуживают.

– Как раз наоборот, мой дорогой полковник, эти документы взывают к необходимости тщательного изучения вопроса, – загадочно улыбнулся Сиссон, – и это то, что я давно искал.

Роббинс заколебался. С одной стороны ему хотелось принять участие в триумфе, выведя на чистую воду немецких агентов, ставших у руля государственной машины. С другой стороны, это сводило на нет все его усилия, направленные на установление прочных неформальных контактов с правительством большевиков. Он решил обождать.

Уже через день посол Френсис, прочитав английский перевод документов, распорядился передать их содержание телеграфом в Америку лично государственному секретарю Лансингу. Тот одобрил деятельность посольства. Роббинс опять остался в одиночестве.

Еще через день на Фурштадскую, 34 к посольству Соединенных Штатов торопливо подошел приличного вида господин. Он дернул шнур колокольчика и сказал дежурному офицеру:

– К господину послу, бывший редактор газеты «Вечернее время» Семенов. Просит принять по срочному делу.

Френсису доложили. С Семеновым они неоднократно встречались на разных банкетах, были представлены, и поэтому визит не нарушал никаких светских правил.

– Приглашайте господина редактора, – распорядился посол, – и скажите Филипу, что мы будем пить кофе в гостиной.

Семёнов не стал отвлекаться на прелюдии, с места заявил, что у него важнейший документ, полученный из Смольного, и он однозначно доказывает факт германо-большевистских договоренностей.

– Впрочем, вот, – он развернул газету, в которой находились листы с текстом, – это подлинник Вам для обозрения, вот фотокопия и перевод на английский. Все сделано группой патриотов, которые работают в Смольном. Документ строго секретный. Я принес его для ознакомления и сегодня же должен отдать назад, чтобы утром он был, как и положено, в деле.

Френсис с любопытством взглянул на бумагу. Все как надо, такого рода депеши он видел много раз, никаких сомнений в подлинности не возникало. Он перевернул страницу и стал вчитываться в текст перевода:

«№ 771. Дело мирной делегации

(Секретно)

Брест-Литовск, 31 декабря 1917 г.

В Совет Народных Комиссаров

Товарищ Л. Троцкий поручил мне довести до сведения мотивы его телеграфного предложения об аресте румынских дипломатических представителей в Петербурге. Генерал Гоффман предъявил русской делегации от имени германского и австрийского верховного командования секретное требование о немедленном признании румынской армией необходимости перемирия и последующего одобрения условий демократического мира, предложенных русской делегацией. Несговорчивость командования румынской армии портит впечатление, произведенное в Германии и на всех фронтах русскими мирными предложениями. Теперь снова стало возможным возбудить народное мнение против Англии, Франции и Америки. Румынская позиция может привести к нежелательным и опасным осложнениям в вопросе о мире и наступлению германской армии на нашем фронте с последующей прямой аннексией оккупированных территорий России».

Далее в документе сообщалось, что против мира будут выступать казачьи части генералов Каледина и Алексеева, украинские и кавказские полки. Румынская армия может присоединиться к ним, что поставит подписание мира под угрозу. Германский Генеральный штаб очень просил русскую сторону оказать нажим на румынских представителей вплоть до открытия военных действий и ареста дипломатических персон. Германская сторона намеревалась послать специальных агентов для работы в румынских войсках, для чего было открыто специальное финансирование.

Что касается английских и американских дипломатических представителей, то генерал Гоффман выразил согласие германского штаба с мерами, предпринятыми товарищем Троцким в отношении наблюдения за их деятельностью.

Документ был подписан членом делегации А. Иоффе.

Френсис посмотрел на Семёнова.

– Вы гарантируете, что это не фальшивка?

– Я что, похожу на человека, с которым нельзя иметь дело? – вопросом на вопрос ответил Семёнов, – разумеется, это подлинный документ.

– А почему тогда столица названа по-старому? – поинтересовался Френсис, – я в России с 1916 года, и уже тогда Петроград имел новое имя, откуда это старое немецкое название?

– Понимаете, господин посол, мы, русские, очень консервативный народ и подолгу отвыкаем от привычных имен. Здесь именно такой случай, это может проскочить незаметно. Тем более что всем понятно, о чем речь.

Френсис снова взял в руки подлинник, внимательно изучил все пометы на полях, из которых следовало, что арест Диаманди действительно готовился около двух недель.

– Хорошо, – сказал он Семёнову, – мы обсудим этот несомненно важный документ, и примите уверения в моем почтении.

Посол чуть наклонил голову, давая понять гостю, что аудиенция окончена. Гость так же учтиво откланялся.

На следующее утро Сиссон срочно был вызван к послу. Френсис показал ему копию документа и перевод, спросил, что он думает по этому поводу.

– Это еще одно непреложное доказательство сотрудничества большевиков с немцами, я уверен в подлинности бумаги и порядочности наших русских друзей.

– В таком случае я отправляю эти материалы в Вашингтон, – сказал Френсис.

– Разумеется, – согласился Сиссон. Он помолчал и как бы для себя вдруг сказал:

– Теперь мне многое стало