Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин

придется втридорога покупать феод и строить замок, в котором умрешь от скуки, если будет вдали от моря и большого города. Вот я и подумал, что неплохо было бы и в эту эпоху затесаться в венецианцы. У них больших войн не будет, город не захватят. Венеция многолюдна и более-менее благоустроена. До Константинополя или Рима ей, конечно, далеко, но всё же в ней не так дико, как сейчас на территории будущей Франции или Англии.

Мы встретились еще раз в том же составе через две недели, когда я вернулся из, как называл, рейса «Три А (Александрия-Афины-Акра)». Египтянам отвез пиломатериалы и железо, грекам — ячмень, папирус и кожи крокодилов, франкам — вино и оливковое масло. В Акре весь привезенный товар у меня купил оптом Якопо Тьеполо, после чего четыреста пятьдесят золотых динаров зафрахтовал шхуну на рейс Акра-Венеция-Акра. На его родину я повез в трюме ладан, специи, рулоны шерстяных и льняных тканей пурпурного цвета, ковры, верблюжью шерсть в тюках и в каюте шесть мечей из булата, причем наивысшего сорта «кара табан (черный блестящий)» с золотистым отливом и четким коленчатым узором, который повторялся по длине клинка сорок раз и носил второе название «сорок ступеней». На самом деле только на одном клинке коленей было сорок, а на остальных плюс-минус одно-два. Вывоз их за пределы мусульманских стран запрещен, поэтому цена на каждый такой меч в Дамаске начиналась от пятисот динаров, в Акре — от тысячи, в Венеции — от трех тысяч. Один окупит фрахт шхуны туда-обратно. Такой же выгодный товар, как специи, но, к сожалению, штучный.

Еще одним грузом, перевозимым в моей каюте, был кожаный мешок с письмами. Само собой, его опечатали и решили, что мне это помешает ознакомиться с содержимым. Я сделал это сразу по выходу из порта, когда Акра еще была видна на горизонте. Ничего интересного не обнаружил. Разве что узнал немного нового о главных персонажах Иерусалимского королевства. В мешке, кроме личной и деловой переписки, был адресованный недавно избранному новому дожу Орио Мастропьетро, подробнейший отчет об их грехах, причем немалых. В частности сообщали, что нынешний патриарх иерусалимский Амальрик часто болеет, а первый кандидат на его место Ираклий, архиепископ Кесарии, взяточник и прелюбодей, имеет от нескольких любовниц не менее двух сыновей и дочь. Венецианские купцы сделали ему щедрый подарок, но пизанские коллеги, очень нехорошие люди, перебили. Теперь ищут другой подход к будущему патриарху, недвусмысленно намекая, что помощь из Ватикана не помешала бы, проплатите ее. Истинные христиане, не отнимешь. Узнал кое-что интересное и о себе. Уже отвык удивляться, что люди видят меня, белого и пушистого, черным и колючим, но все равно такое чувство, будто подглядываешь за теми, кто подглядывает за тобой.

Глава 23

Венеция уже становится похожей на себя в конце двадцатого века, когда превратится в музей под открытым небом. По крайней мере, вода в каналах и тесные улочки воняют так же ядрено. Разница только в том, что горожане пока что не считают себя живыми экспонатами и ведут себя адекватно. Уже есть собор святого Марка, но еще не такой большой. Не помню, чего именно не хватает, в будущем не особо разглядывал его. Правда, это всего лишь базилика, но венецианцев это не смущает. Они называют собором. Дворец дожей пока в два этажа и намного меньше. Само собой, на нем нет квадриги, украденной из Константинополя. Если бы не располагался на площади рядом с собором, я бы не обратил на него внимания. Жилые дома рядом больше, роскошнее. Построили арсенал, который позже будут называть старым. На нем двадцать стапелей для строительства галер и ни одной для нефов. Мостов мало и все деревянные. Горожане предпочитают перемещаться на обычных лодках. Гондолы, на которых в будущем начнут катать туристов, пока что грузовые лошадки, на которых перевозят товары с рейда в город и обратно.

В Венецию будут слетаться, как ночные насекомые, принявшие свет электрической лампочки за солнце, комнатные романтики, которые способны передвигаться, только пересаживаясь с одного горшка на другой, а аборигены — доить их без жалости и пощады. К концу поездки большая часть лохов поймет, что их развели, и именно поэтому начнет с упоением и диким восторгом рассказывать о поездке всем подряд, чтобы обманутых стало еще больше и горечь и обида притупились. Когда вокруг тебя одни лохи, опять чувствуешь себя самым умным.

Мы встали на якорь возле главного острова Риальто. Тут же подлетела гондола с таможенником, худым и длинным. Узнав, что привезли груз венецианцев из Акры, для их местных деловых партнеров, спросил, для кого именно, и умотал. Примерно через час прибыл Пьетро Агостино, старший брат ростовщика из Акры. Стать и лицо, как у брата, но борода длиннее и одет скромнее, в коричневое и серое, и выглядит более рассудительным и спокойным. Он был сильно удивлен, увидев незнакомое судно. Еще больше поразился, сперва не поверив, что мы добрались всего за одиннадцать дней, даже несмотря на то, что Джованни Дзено побожился. Только получив почту и увидев даты на посланиях и квитанциях, сделал вид, что не считает нас обманщиками, хотя на его лице читалось твердое намерение обязательно разузнать, как мы смогли объегорить.

Выгрузку и погрузку производили на рейде. К бортам подходили две грузовые гондолы, на которые двумя стрелами перекидывали тюки с товарами или с которых позже забирали. С этим справится Джованни Дзено, поэтому я, вручив Пьетро Агостино мечи из булата, поплыл в город на тузике. Когда вернусь, мой заместитель отправится на берег проведать семью, оставить ей деньги, заработанные к тому времени. Все остальное его имущество сгорело.

Точнее, я выдал всему экипажу часть зарплаты авансом в Акре. На эти деньги были куплены специи, которые стоят в Венеции раза в три дороже, и перевезены в кубрике матросов и каюте помощника. Заодно продаст и мои. Набил ими на все деньги свою, и уже в первую ночь сбежал из нее, не выдержав бурю ароматов. Всю оставшуюся часть рейса ночевал на палубе полуюта, благо было жарко. Решил больше никогда не гоняться таким способом за деньгами. Моя жадность ухмыльнулась.

Высадился я возле деревянной, очень скромной версии моста Риальто. Узнал его только потому, что ведет на главный городской базар. Оставив там лодку с гребцом, дальше отправился пешком. Потолкался между рядами, поинтересовался ценами, купил свежих ранних яблок за ромейскую медную монету в один нуммий, на которой вместо цифры, обозначавшей номинал, была буква