Дорогая Клара! - Кристина Вадимовна Эмих

Вчера узнала от Ирмы, что есть одна девушка в ауле, через которую можно отправить письмо.

Стоит ли рисковать? Случись что, на кого я оставлю маму, Давида, Каролину? Страшно. Как страшно жить.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

25 МАРТА 1942

Ваня прислал письмо с просьбой передать Ладе.

“Дорогой брат Виктор.

Неудобно обращаться к тебе с просьбой, да больше просить некого.

Молчит моя Лада уже три месяца. Боюсь, письма мои ей не приходят.

Передай лично. Чтобы я был покоен.

Если умирать, хотелось бы знать, что она меня ждет.

Почта работает с перебоями. Сослуживец вчера хвастался, что вручили сразу два письма – от жены и от матери. И мне от мамы письма приходят, от тебя приходят, отчего бы от Лады не приходить? Отправил с десяток, не получил ни одного.

Надеюсь, она жива-здорова.

Со мной все в порядке.

Как сам, Виктор?

Жду ответ. Твой брат Иван”.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

27 МАРТА 1942

Поняла, что больше так не могу.

Передала письмо казашке Диларе. Будь что будет.

Мне важно знать, что Витя жив.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

29 МАРТА 1942

Выполнил я просьбу Ивана и что теперь писать ему – ума не приложу. Приехал в выходные в Энгельс и сразу к Ладе:

– Лада, здравствуй. Ваня просил передать, что письма твои ему не приходят.

– Здравствуй, Витя. Как учеба твоя? Как здоровье мамы?

– Все хорошо, только я по делу. Ты напиши письмо при мне, я отправлю.

– А я не знаю, что писать, Витя.

– Так хоть что… Что любишь его, ждешь. Что я, в самом деле, диктовать должен?

– Так не люблю я его.

– Как же?

– Другого полюбила, Витя, всей душою. Хирург в нашем госпитале. И поняла, отчего с Ваней свадьбу откладывала… Не любила я его. А Степа… Степан Трофимович, мы скоро распишемся.

Мне хотелось придушить Ладу собственными руками. Как она может так с Ваней поступать? Как он это переживет?

– Тогда не пиши. Не пиши ничего, Лада. А Ване я скажу, что ты умерла.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

30 МАРТА 1942

Что я наделала?

ДНЕВНИК КЛАРЫ

31 МАРТА 1942

Вчера председатель велел явиться всем без исключения.

Мы пришли к назначенному времени.

Председатель молчал. Отчего-то я сразу почувствовала, что близка моя погибель.

Наконец он заговорил.

“Фашисты. Сукины дети. Признаетесь сами? Или мне из вас выколачивать?”

Все молчали.

“Пусть выйдет та фашистская сволочь, что пыталась отправить письмо в обход”.

Я стояла в последнем ряду, меня не было видно. Челюсть моя задрожала. Слезы потекли из глаз.

Что я наделала? Что я наделала?

“Живо признавайтесь, сукины дети”.

Я хватала воздух, грудную клетку сдавило. Мама смотрела на меня в растерянности. Я пыталась произнести “мама, мамочка”, но получался только сдавленный хрип.

Булычев произнес: “Амалия Рихтер”. Я схватила маму за кисть. Помню, в тот момент готова была закричать, что это я, я во всем виновата. Но тело не слушалось.

К Амалии подошли двое, схватили за локти и увели. Она не пыталась вырваться.

Вильгельм Рихтер не шелохнулся. На его глазах уводили дочь, а он ничего не сделал.

Шталь вступился было.

– С ней хочешь? – И Шталь сделал шаг назад.

Что я наделала…

ДНЕВНИК ВИКТОРА

2 АПРЕЛЯ 1942

Был в гостинице “Россия” у ленинградцев. Ожили. Рассказывают ужасы о блокаде, верят, что скоро вернутся в родной город.

Исторические события сложились таким образом, что наши пути пересеклись с коллегами из северной столицы. Когда бы мне довелось учиться у ленинградских профессоров?

Одногруппники мои помимо учебы работают: кто на заводе, кто в госпитале. Стыдно, что я зарылся в книгах, точно и нет войны. Ваня воюет, а я тунеядствую. Мы с мамой живем на те деньги, что он присылает. Пытаюсь договориться с совестью. Удастся ли? Чувствую, скоро и я пойду трудиться на общее благо.

Во дворе детвора играет допоздна. То и дело слышу: “Яшка! Гришка! А ну домой. А ну живо, кому сказала”. Яшка с Гришкой – отличные ребята. Живут в соседней квартире, оба огненно-рыжие. Гриша откуда-то прознал, что я учусь в университете (должно быть, мать растрепала). Вчера попросил помочь ему с сочинением по истории. Постучал в дверь и с порога: “Не поможете мне? Очень надо”. Я не был таким смелым в его годы. Может, это новое поколение, дети войны… Ну проходи, говорю. Гриша прошел, сел за мой стол, положил тетрадь и уставился на меня.

– Что писать?

– Нет, так дело не пойдет. Это ты мне расскажи, что писать собирался?

– Так что вы скажете.

– Так это я не помогать тебе буду, а вредить. Ты сам должен научиться думать, своей головой.

Бабушка никогда не писала за меня сочинения, но всегда читала их и вносила рацпредложения.

– До вас здесь жил Егор Дмитрич, он всегда мне диктовал, что писать. Башковитый был. С университета. Профессор!

– А что с ним случилось?

– Пропал. С концами. Даже вещи не успел взять…

– Да вот я и гляжу, книги его стоят. И лампа. И тетради его.

Может, он и напросился ко мне, только чтобы посмотреть, как у нас тут после пропажи Егора Дмитрича. С сочинением управились за час. Сначала ликбез – провел двадцатиминутную лекцию (Гришка совершенно плавал в теме). Потом он пересказал, что запомнил. Должен сказать, память у парня что надо. Еще полчаса потребовалось, чтобы перенести слова на бумагу.

– Я буду к вам заходить иногда, – заявил Гришка. – Егор Дмитрич меня еще чаем поил…

И мне стало неловко, что я не напоил соседа чаем. Вот ведь сорванец! Помогай ему с сочинением да еще и чаем пои.

– Благодарствую, – сказал Гришка на прощание. – Вы к нам тоже заходите. А то только Алла Акимовна к матери ходит, а вы и носу не кажете. Не по-соседски это.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

2 АПРЕЛЯ 1942

Булычев смотрит на меня.

Ему известно про письмо?

ДНЕВНИК КЛАРЫ

4 АПРЕЛЯ 1942

Вчера председатель вызывал Ирму Фогель, сегодня Анну и Марию. Все они отправляли письма. Жду своей участи.

Спросила у Ирмы, что Булычеву было нужно. Она опустила глаза.

Дальше не стала расспрашивать.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

11 АПРЕЛЯ 1942

С совестью договориться не удалось. Расспросил Борю про госпиталь, куда он ходит, и тоже наведался. Расположен госпиталь в бывшей школе, находится в самом центре Саратова, недалеко от цирка и Крытого рынка.

Видать, там и останусь. Руки нужны, раненых много. Какая школа жизни мне предстоит… Смотрю, как медсестры бегают от койки к койке, и стыд берет за себя и за профессию свою, от жизни оторванную, умозрительную. Жизнь, она вот где творится, а я все прячусь, все надеюсь, что меня обойдет.

Трусливо это, Виктор Палыч. Не по-мужски.

На фронтах будто бы хорошо. Стоит ли доверять сводкам? “Взято несколько населенных пунктов”. Каких пунктов? Где? Насколько значимо это для общего хода войны? Никакой конкретики, чтобы тыл пребывал в неведении.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

15 АПРЕЛЯ 1942

Я никогда никому об этом не расскажу. Это навсегда останется со мной.

Я зашла к Булычеву, он закрыл за мной дверь на ключ, положил его на стол.

В его каморке кисло пахло потом, сыростью и затхлым тряпьем. Он подошел ко мне вплотную.

– Клара Кноль?

Я кивнула.

– Тебе известно, почему ты здесь?

Я молчала. Глаза слезились скорее от запаха, чем от страха.

– Я написала письмо.