Дорогая Клара! - Кристина Вадимовна Эмих

“Вам есть что сказать, Виктор?” – это ко мне обратился преподаватель.

Мне нечего было сказать.

“Так и будете молчать?”

Я опустил голову.

“Как знаете, Славинский, как знаете. А решил было, вы собрались в науку”.

Я с трудом досидел до конца занятий.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

7 МАЯ 1942

Медсестра говорит, за жизнь Миши можно не беспокоиться, идет на поправку.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

8 МАЯ 1942

Сегодня видела, как из каморки председателя выпорхнула Бруна. В который раз поразилась, какой красавицей она стала!

Я пошла за ней, нагнала, окликнула:

– Бруна? Ты была у председателя?

Бруна усмехнулась.

– Может, и была. А тебе какое дело?

Мне хотелось рассказать ей, что произошло тем страшным днем, но слова застряли в горле.

– Будь осторожнее.

Она вскинула брови, мотнула своей роскошной гривой:

– Поздно осторожничать.

И ускорила шаг.

Тонкая звонкая Бруна. Как представлю, что ее нежной смуглой кожи касаются грязные пальцы председателя… Я мысленно помолилась за нее и послала Булычеву проклятья. Пусть этот хрыч провалится сквозь землю, чтоб ему пусто было.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

9 МАЯ 1942

Посмеялась бы Клара, увидев, с каким серьезным лицом я читал свой доклад, как деловито отвечал на вопросы.

Был на лекции профессора Гуковского о Кантемире. Гуковский приехал из Ленинграда вместе с эвакуированными и уже завоевал любовь аудитории. Едва не вышибли входную дверь, так много было желающих поприсутствовать.

Решил посмотреть на МХАТ. Какой МХАТ, Виктор Палыч, война кругом, не до театров, не до музеев. А вдруг больше не представится возможности? Я тут вдруг осознал, что жизнь конечна. Что завтра меня может не стать. И ни война, ни МХАТ уже не будут меня интересовать. Душа просит, нет, требует прекрасного!

Желающих много, а билеты продают всего раз в неделю. Очередь – занял место ночью, к утру подошла. Зато билет стоит – копейки. Что стакан пшенки, что десяток билетов[40].

Война идет, но жизнь продолжается. И я пытаюсь жить.

Ездил в Энгельс, писем от Клары нет.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

13 МАЯ 1942

Зашла к Ирме поделиться мукой. Она нам столько помогает. Так и так, говорю, спасибо Шталю за муку. Она улыбается так хитро.

– Шталь просто так ничего не делает.

– С какой же целью?

– А ты не догадываешься?

Я уставилась на Ирму телячьими глазами.

– Неужто не замечала ничего?

Я покачала головой.

– Значит, и не надобно тебе знать.

Я почувствовала, что мне нужно узнать непременно.

– Ирма, не томи. Не по-человечески это. Договаривай.

– Садись. Только никому. Даже матери.

Я послушно села.

– Разве ты не знала, что Аркадий Германович в маму твою влюблен?

Я раскрыла рот от удивления. Наш Шталь? В мою маму? Ирма придумывает. Шталь жил по соседству с бабушкой и дедушкой, я ничего не замечала.

– А по молодости оно ничего и не видно. Когда твои родители поселились у твоих дедушки с бабушкой после свадьбы, Аркадий Германович потерял голову. Ему уже было за тридцать, жена, четверо детей. Как он по ней страдал! А ведь жил себе, горя не знал. Все вокруг всё видели, понимали. И отец твой все понял. У них с Аркадием Германовичем произошел серьезный разговор. Да вот только запретить Шталю смотреть на Анну Герольд не мог. Не прятать ведь жену дома!

– Быть такого не может.

– Говорю тебе, все соседи знали о чувствах Шталя. Неужели ты ничего не замечала?

Я покачала головой.

– Ладно тогда, а сейчас?

– Шталю уже за шестьдесят. Какие чувства?

– Эх, Клара. Ты думаешь, чувства – оно по молодости, а у старшего поколения чувств нет?

Вышла от Ирмы в растерянности.

Вечером заходил Шталь.

Проверил, как у мамы дело идет, сколько носков связано. Такими темпами, говорит, мы скоро производство наладим.

Я теперь слежу за каждым его движением, за каждым жестом. Как он выдаст себя? Приписываю каждому его слову особый смысл. Да нет, все тот же Шталь.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

14 МАЯ 1942

Коллеги ленинградские вполне освоились. Университеты наши существуют самостоятельно, у каждого свои факультеты. За нехваткой кадров часть преподавателей перешли работать в Саратовский университет.

Войну проклинал и проклинаю, но если бы не она, довелось бы мне присутствовать на лекциях ленинградских профессоров?

Главное приобретение – профессор Михаил Павлович Алексеев. После его лекций я определился с дальнейшим ходом моей научной деятельности. Круг интересов Михаила Павловича – на стыке музыки и литературы. На одной из лекций он упомянул свой доклад “Тургенев и музыка”[41]. Я название записал, подчеркнул два раза. После пары подошел к профессору и спросил, могу ли ознакомиться с докладом.

И вот вчера он вручил мне его. Счастью моему нет предела. Перечитал несколько раз. В докладе Михаил Павлович приводит отрывок из “Человека в серых очках”. Уж больно меня заинтересовал этот отрывок. На вопрос, любит ли Тургенев музыку, писатель ответил уверенно: “Я музыку люблю”. На что незнакомец презрительно усмехнулся и заметил: “Любите? Гм. Любите? Понятное дело: вы – славянин, а все славяне меломаны. Самое это последнее искусство. Когда оно не действует на человека – скучно; когда действует – вредно”. Отчего же вредно?

Еще одно интересное наблюдение Ивана Сергеевича: “Большая часть литераторов ищет в музыке только литературных впечатлений; это по большей части плохие слушатели и плохие судьи”. Задумался над тем, за что люблю музыку. За то, что она представляет сама по себе, или за те эмоции, что она во мне вызывает? Вопрос!

ДНЕВНИК КЛАРЫ

15 МАЯ 1942

Вчера вновь встретила Бруну недалеко от дома коменданта.

Она была в приподнятом настроении. Напевала песню про любовь. Я хотела пройти мимо, но она сама заговорила со мной:

– Как дела твои, Клара?

– Не жалуюсь. Как твои, Бруна?

– Превосходно! Тебе, может, сахару дать? Хлеба? Гляди, как исхудала. Мне не жалко, у меня добра этого…

– Бруна, ты будь аккуратней.

– Порадовалась бы за меня лучше!

– У него жена. Она узнает, и что будет?

– Так пусть узнает, пусть! Он мне сказал, что ради меня жену бросит. Он и раньше бы бросил, но дети маленькие. Что мне жена? Знаешь, как он любит меня, Клара!

Я тогда так разозлилась. Какая здесь любовь?

– Сколько он слов мне говорит красивых. Я для него самая желанная. Если бы он раньше меня узнал, то и не женился бы.

Как ни злюсь я на ее слова, мне ее жаль. Погубит себя Бруна, погубит.

Мне хотелось потрясти ее за плечи, крикнуть: “Очнись! Это добром не кончится”. Но разве она меня послушает?

Прихожу отмечаться, Булычев на меня и не смотрит. Молюсь, чтобы так было и впредь.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

16 МАЯ 1942

Что случилось с Михалычем – никто не знает. Как сквозь землю провалился. Мне хочется верить, что он сбежал. Что я не причастна к его погибели.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

29 МАЯ 1942

Экзамен предстоял сложный. Я стоял в коридоре, не решаясь войти в аудиторию. Боря похлопал меня по плечу. “Ладно, ты стой, я пойду на разведку. Вернусь, доложу обстановку”. И пошел сдавать в числе первых. С ним староста Вера (а как же) и еще три девушки. Ну, думаю, и смельчак Боря. Сколько он там сидел? Не меньше часа. Выходит с высоко поднятой головой. “Что