Дорогая Клара! - Кристина Вадимовна Эмих

Я так увлекся, что забыл и про лопату, и про картошку. Поэзия – страшная вещь.

Около трех часов дня Боря проснулся. Оставалось работать два часа (мы начали в семь утра и к пяти вечера могли быть свободны).

– Воды…

– Воды ему! Я тут за двоих упираюсь, а ему воды. Вон, в кустах.

Боря был на удивление свеж. Напился воды и взялся за лопату. Работал он шустро. За два часа сделал едва ли не половину того, что я за весь день. Работали молча.

– Сан Саныч заметил?

– Не заметил.

– А девчонки?

– Кто их разберет.

Сдали лопаты. Идем молча.

– Чего это нашло на тебя, Боря? Учти, я впредь работать за двоих не намерен.

Боря остановился.

– Такое больше не повторится. Друг детства у меня был один-единственный.

И пошел быстрым шагом. А я так и остался стоять. Он обернулся, крикнул.

– Спасибо тебе, Витя.

Неделю назад он рассказывал, что пришло фронтовое письмо от друга. Идут в атаку. Вот я дурак.

Не за что, Боря.

Не за что.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

21 СЕНТЯБРЯ 1942

Бои страшные в районе Сталинграда.

Фугасками потоплена баржа, дожидавшаяся отправки из Саратова в Красноармейск. Баржа горела, переломилась пополам. Огромное число погибших. Пишу, и в голове не укладывается. Числа есть, людей нет.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

7 ОКТЯБРЯ 1942

Едва проснувшись, в полузабытьи остро чувствую жажду любви, нежные синие глаза напротив и беспредельное счастье. Я слышу до боли знакомые звуки – ты играешь для меня, а за окном небо голубое-голубое, даже забываю, где я. Пространство и время – все сливается воедино. Но я просыпаюсь, и нужно жить. Жить, не зная, повторятся ли минуты счастья. Проснулась и расплакалась. Слезы детские, горькие льются из глаз… О чем же плачу? О юности – отобранной, растоптанной. О том, что никогда мне отныне не быть беззаботной, по-детски наивной, мечтательной. Пройдет… Все пройдет…

ДНЕВНИК КЛАРЫ

9 ОКТЯБРЯ 1942

И до женщин дошла очередь. Булычев сообщил, что все женщины с шестнадцати до сорока пяти подлежат мобилизации[44].

Я поблагодарила Бога за то, что у меня есть Каролина. Тех, у кого дети младше трех лет, пока не трогают. Но сколько детей останутся без матерей!

Мужчины, ушедшие в январе, обманывались, что уходят ненадолго. Женщины знают, что могут не вернуться. Хоть от нас и пытаются скрыть, ходят слухи, в каких условиях работают трудармейцы.

Каролина спасла меня от верной смерти в шахте или на лесоповале.

Паулину забирают. Ее дочке Лизе уже четыре. Норма умерла в конце прошлого года. Я не писала. Это произошло тихо и незаметно.

Я хотела бы взять девочку к себе, но на мне Давид и Каролина. Разве смогу я прокормить троих?

ДНЕВНИК КЛАРЫ

11 ОКТЯБРЯ 1942

Лизу определят в ближайший детский дом в соседнем колхозе. Этот колхоз гораздо крупнее нашего. Я обещала Паулине, что буду навещать девочку и рассказывать ей в письмах обо всем.

Пришла проститься с Паулиной. Она крепко прижала дочку единственной левой рукой, целовала и целовала детские щечки. “Счастье мое, доченька. Родная моя. Мама скоро приедет, мама тебя не бросит”. Все плакали.

Солдат крикнул, что пора. Я взяла Лизу за руку. Она привыкла, что мама уходит работать. На ее личике не было слез. Паулина шла, не оборачиваясь. И все же не выдержала. Сколько боли во взгляде!

ДНЕВНИК КЛАРЫ

12 ОКТЯБРЯ 1942

Повезли детей в детский дом. Я поехала с Лизой.

Когда настала пора прощаться, она обхватила мои ноги руками: “Не уходи”.

“Здесь другие детки. Вы будете играть”.

Я сидела с ней в коридоре, качала на руках. Она заснула, я отнесла ее в койку. Скоро она проснется в незнакомом месте. Бедная малышка. Представляю страх в детских глазах. Говорят, дети быстро ко всему привыкают, но разве должны дети к такому привыкать?

Ирму и Эмму увезли обеих. Мать и дочь.

Все в унынии.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

20 НОЯБРЯ 1942

Захожу, мама плачет.

Увидела меня, вытерла скорей слезы.

Перед ней свечка и папин портрет. Я бережно храню нашу с Витей фотографию. Стоит закрыть глаза – передо мной его лицо.

Что бы ни случилось, Витя, я никогда не забуду твои черты. Мне бы очень хотелось, чтобы ты это знал.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

26 ДЕКАБРЯ 1942

Мы продолжаем традиции, чтобы сохранить хоть что-то. Вчера к детям пришел Пельцникель. Ворвался в дом в овечьем тулупе, в огромных сапогах, с кнутом в руке, с длинной бородой. И давай страху нагонять. Кто себя плохо вел? Кто шалил?

И кто бы это мог быть? Наш Даурбек! С таким смешным акцентом допрашивал детей.

Они так и разбежались от страха по углам – поверили. Теперь в Казахстане свой Пельцникель, казахский. А Даурбек так ловко кнутом орудует. Щелк – смел кружку со стола. Щелк – шапка слетела с полки. К поясу привязаны длинные цепи – всё думали, как бы их приспособить. Цепи волочатся по земле. Лязг, шум, детские крики.

Ветра здесь сильные. Хожу по сугробам в подбитых сапогах – повезло мне, Шталь принес. За стоячим воротником прячу лицо, а оно все равно обветрено, губы потрескались. Скорее бы весна.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

31 ДЕКАБРЯ 1942

Боря притащил елку. Велел при нем украсить.

Накануне я сказал маме, что заниматься этим не намерен.

Не надо.

Не просите.

Не будет елки[45].

Мама в восторге. Ель заняла полкомнаты. Встал вопрос, чем украшать. Недолго думая, Боря вырвал листы из тетради. “У тебя, – говорит, – одолжу конспекты. Мои все равно никуда не годятся”. Наделали гирлянд, мама нам помогала. Давно я не видел ее такой счастливой.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

19 ЯНВАРЯ 1943

Сижу затворником. Боря наведался с визитом.

– Да кто тебе велит сидеть дома?

– Ты спросишь, кто велит?/ Всесильный бог деталей, / Всесильный бог любви, / Ягайлов и Ядвиг[46].

– Можешь мне объяснить, что с тобой, Виктор?

– Со мной все в порядке.

– Молодой человек в самом расцвете сил, здоровый, подтянутый, приятной наружности, отказывается от женского внимания. Нет, Виктор, что-то здесь не чисто.

Боря меня совсем не понимает. Говорит, любовь любовью, а свидания никто не отменял. У него тоже в деревне любовь была, приехал учиться в Саратов – и появились новые любови.

Мне бы Борину легкость.

Видя его отношение к девушкам, я не могу рассказать о Кларе. О том тонком, сокровенном, что есть между нами. Мои переживания ему недоступны. Невдомек Боре, что для меня сходить на свидание – значит предать Клару. И самого себя.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

8 ФЕВРАЛЯ 1943

Каролина – как заколдованная принцесса. Существо из другого мира. Смотрит на все своими большими голубыми глазами. Глаза у Каролины – льдинки. Гляжу в них с нежностью, а в ответ – холод. Она не похожа ни на Филиппа, ни на Татьяну. Давид – мамина копия. Глаза, нос, губы. И улыбается точь-в-точь как Татьяна.

Каролина улыбается мало и только Давиду. Его она любит. Когда она на него смотрит, льдинки тают. Давид мягкий, может обнять, сесть рядом, положить голову на плечо.

Каролина не просится на ручки, лежит себе спокойно. Я то и дело подхожу, глажу по головке, трогаю пальчики. Плачет она тихо-тихо. Слезинки текут по щекам. У меня сердце разрывается от боли. Возьму на руки, качаю, а она смотрит так, будто все понимает. Что я ей не