Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов

Елена прервала его, приложив пальчик к губам князя.

— Ш-ш-ш, ныне нет места политике. Ныне есть только мы. Устала я от власти, от козней, от вечной борьбы. Хочу забыть обо всем в твоих объятиях!

Она обвила руками его шею.

— Покажи мне, что значу я для тебя, Иван. Не как великая княгиня, а как простая жена.

Иван больше не сопротивлялся. Он обхватил ее талию сильными руками, прижимая к себе.

— Ты для меня — все, Елена, — прошептал он дрожащим от желания голосом. — Ты — мой свет, моя тьма, моя жизнь.

Елена запрокинула голову, обнажая нежную шею.

— Тогда докажи сие, не медли! — прошептала она с мольбой в голосе.

Иван нежно коснулся губами ее шеи, оставляя легкие поцелуи. Елена застонала от удовольствия, ее тело задрожало.

— Что тебе всего милее во мне, Иван? — спросила она, прерывисто дыша.

— Твоя сила, — прошептал Иван, обжигая ее кожу дыханием. — Твое умение управлять и повелевать. То, как ты держишься, как взираешь на других свысока. Сие так возбуждает!

Елена улыбнулась, ее глаза засияли.

— А ведаешь ли ты, что любо мне в тебе? — Она провела пальцами по его груди, вызывая новую волну дрожи. — Твоя решимость. Твое умение быть единовременно мягким и твердым. Ты как камень, что может быть и острым клинком, и теплым прибежищем…

Их губы слились в страстном поцелуе, языки сплелись в древнем танце желания. Шелк соскользнул с нее вниз, обнажая безупречные линии тела. Руки Ивана исследовали каждый изгиб, словно пытаясь запечатлеть их в своей памяти.

— Иван Федорович, — простонала она, — скорей, скорей! Сил моих нет боле ждать!

Князь легко подхватил ее на руки, не прерывая поцелуя, и они упали на пышные одеяла. Их тела слились в первобытной страсти, в которой не оставалось места ни для слов, ни для титулов, ни для интриг — их охватило необузданное, головокружительное вожделение.

С каждым движением навстречу друг другу их страсть разгоралась сильнее, пока не достигла своего апогея, заставив тела содрогнуться в унисон, а крики слиться воедино.

Елена прильнула к Ивану, и их прерывистое дыхание постепенно выровнялось.

— Вот теперь я чувствую, что ты воистину мой, — прошептала она, проводя пальцами по его влажным волосам. — Не как слуга, а как муж, коей весь принадлежит мне.

Иван улыбнулся, обнимая ее крепче.

— Я всегда был твоим — с первого взора, с первого слова, и вовеки твоим останусь.

— Ведаешь, — Елена приподнялась на локте, ее темные, с медным отливом волосы каскадом спадали на плечи, — ныне, когда мы наконец вместе, хочу, дабы ты поклялся мне.

— Все, что попросишь, моя княгиня, — он нежно провел рукой по ее спине, наслаждаясь близостью.

Она улыбнулась, но в ее глазах промелькнула тень беспокойства.

— Поклянись, что никогда не забудешь, что я — любящая жена, что не позволишь политике стоять между нами и верховодить нашей любовью.

— Клянусь, — Иван поцеловал ее в лоб, чтобы скрыть невольно подступившие мысли о Михаиле Глинском.

Сможет ли она, если узнает, простить заговор против своего родного дяди, человека, чья кровь течет в ее жилах? А если правда все-таки выйдет наружу, сможет ли он убедить Елену, что все действия были продиктованы любовью и заботой о ней и ее детях? Ведь он, подобно льву, готов разорвать любого, кто посмеет причинить им вред.

А с другой стороны, стоит ли вообще объяснять ей — Елене Глинской! — что иногда приходится идти на сделки с совестью и пачкать руки, чтобы защитить то, что дорого? Стоит ли убеждать, что ложь бывает оправданной, когда служит высшей цели — защите?

Иван помнил Елену шестнадцатилетней девушкой с ясными, доверчивыми глазами, которая смотрела на новый мир с непоколебимой верой в справедливость. Он с упоением наблюдал, как она расцветала, превращаясь в прекрасную, уверенную в себе женщину, которая хорошо знала себе цену и умела добиваться того, чего хотела. С каждым днем ее уверенность лишь крепла, как зреющий плод, наливающийся соком на солнце, и он не уставал восхищаться ею. Елена менялась на его глазах: ее осанка становилась все более величественной, а взгляд — более целеустремленным. Она твердо знала, чего хочет от жизни, и не собиралась отступать ни перед чем. Каждое ее решение, каждое движение исходило от понимания собственного «я». Это не просто меняло ее, это меняло и его тоже.

Князь поддерживал ее во всех начинаниях, помогал воплотить в жизнь все задумки и самые смелые мечты, которыми она с ним делилась. Елена размышляла о том, как устроен мир, о происходящих в нем изменениях и о том, как она могла бы стать их причиной. Его любовь к ней не ограничивалась лишь романтическими чувствами. Он искренне восхищался ее смелостью и стремлением порвать со старыми традициями и построить свою жизнь так, как она сама того пожелает.

Елена всегда остро чувствовала несправедливость, не терпела обмана и лицемерия. Поэтому князь надеялся, что его искренняя любовь, многолетняя преданность и жертвы, на которые он пошел ради нее, смягчат гнев Елены и помогут ей увидеть истинные мотивы его поступков.

— Ты для меня всегда будешь той женой, коя видит во мне не слугу, а мужа, — прошептал он.

Елена удовлетворенно вздохнула и, недвусмысленно улыбаясь, прижалась к нему теснее.

Князь крепко обнял ее, и они растворились в объятиях друг друга. Их сердца бились в унисон, а дыхание становилось все более прерывистым. Она запустила пальцы в его волосы, притягивая ближе, словно желая слиться с ним в одно целое. Весь мир снова перестал существовать для них. Остались только они вдвоем, их тепло и нежность, которые наполняли каждую клеточку их тел. Казалось, даже время остановилось, и они рассыпались в нем на молекулы, наслаждаясь гармонией счастья и ощущений.

Спустя время, отдышавшись, князь снова склонился над Еленой, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Но больше всего я люблю твою уязвимость, — прошептал он, касаясь губами ее губ, — кою ты тщательно таишь от всех, кроме меня.

— Ты зришь меня насквозь, — Елена улыбнулась, ее глаза наполнились слезами, — и сие страшит меня, но в то же время безмерно влечет.

Она вновь прильнула к его губам с еще большей страстью и желанием. Князь отвечал ей с такой же жадностью, словно оба испытывали сильнейший голод. Их дыхание участилось, и в который раз они забыли обо всем на свете, погрузившись в пучину всепоглощающей страсти.

— Представь себе, — позже прошептала Елена, прервав поцелуй, — что мы сбежали отсюда далеко-далеко. Живем в маленьком домике у моря, где никому невдомек, кто мы такие, и нет до нас никакого дела.