Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов

В сарае стоял тяжелый, затхлый запах, от которого перехватывало дыхание. Пыль, поднявшаяся от шагов вошедших, медленно кружилась в слабых отблесках света, проникающих сквозь щели в стенах. Казалось, само помещение хранило следы недавних страданий, и даже камни, подпирающие стены, будто бы оплакивали то, что произошло в этом месте.

Борис Горбатый нахмурился: эта мрачная картина не оставляла сомнений — здесь происходило что-то ужасное, и следы этих преступлений были настолько очевидны, что их невозможно было скрыть или отрицать.

— Зрите сие? — указал Борис Иванович своим людям на особенно темное пятно у дальней стены и обернулся к Шуйскому, который неотступно следовал за ними.

— Здесь ты приказал откромсать язык своему холопу? — спросил он, глядя исподлобья. — Кровь еще не успела в доски впитаться — злодеяние содеяно совсем недавно.

Шуйский, сощурившись, промолчал.

Дьяки, затаив дыхание, склонились над местом, указанным князем Горбатым. Один из них осторожно собрал несколько засохших капель в специальный сосуд, предназначенный для хранения улик.

— Зарисуйте каждую подробность, — велел Борис Иванович. — Сии следы станут доказательством того, что здесь не токмо истязают слуг, но и калечат их тяжко.

Дьяки принялись за работу, тщательно записывая в свитки все улики: кровавые пятна, следы от железных цепей и глубокие рубцы. Шуйский молча стоял в дверном проеме сарая, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Горбатый тяжело вздохнул и, покачав головой, посмотрел на Василия Шуйского:

— Не подобает православному боярину столь зверски обращаться с людом своим. За все воздастся в сем мире: и за добро, и за зло.

— Как будто в твоем поместье все гладко да благодушно! — огрызнулся тот.

— Нет, не гладко и не благодушно вовсе, — отвечал Борис Иванович. — Но жена моя не является во дворец к великой княгине и не мелет языком, аки помелом, на весь свет.

Шуйский стиснул зубы, но промолчал.

Пока приставы, вооруженные нагайками, тщетно старались добиться правды от перепуганных слуг, дьяки, вооружившись чернилами и пергаментом, тщательно зарисовывали и описывали каждую находку, каждый след, указывающий на преступления. Их записи послужат неопровержимыми доказательствами против хозяев поместья, раскрывая неприглядную правду о бесчинствах, происходящих за высокими стенами родового гнезда Шуйских.

Сумерки уже сгущались над поместьем, когда во двор с шумом ворвалась тройка резвых саней. Из них стремительно выпрыгнула Авдотья Шуйская, не дожидаясь помощи кучера. Глаза княгини метали молнии, а расшитый золотом опашень развевался на морозном ветру.

— Что здесь творится? — ее голос, привыкший повелевать, эхом разнесся по двору.

Василий Шуйский поспешил к жене, но та раздраженно отмахнулась от него, как от надоедливой мухи.

— По какому праву ты своевольничаешь в моем доме? — прошипела Авдотья, впиваясь взглядом в Горбатого.

Борис Иванович спокойно встретил ее яростный взгляд.

— Я здесь по твоему доносу, Авдотья Никитична, — ответил он ровным голосом. — Ты сама поведала великой княгине, что муж твой отрезал язык холопу за речи крамольные. Ныне я должен проверить, правду ли ты поведала.

Лицо Авдотьи побледнело, затем покрылось красными пятнами.

— Ах, вот оно что! — она едва сдерживала себя, чтобы не вцепиться в горло Горбатому. — Значит, великая княгиня за холопа решила заступиться? С каких пор она разболелась сердцем за крепостных, с каких пор она возомнила, что вправе учинять обыск в доме вельмож уважаемых?

— А с каких пор вельможи уважаемые стали калечить слуг, забывая о своем достоинстве? — спокойно ответил Горбатый. — Или ты мнишь, что титул дает право на безнаказанность?

Авдотья сжала кулаки, ее голос дрожал от бешенства:

— Мой муж имеет полное право наказывать своих крепостных! Сие его земля, его дом, его слуги!

— Право наказывать — да, но не калечить и не мучить, — отрезал Горбатый. — Пока мои дьяки не убедятся, что здесь нет бесчинств, я не уеду.

— Бесчинств? — взвизгнула Авдотья. — Да что ты ведаешь о бесчинствах?

— Я ведаю достаточно, — Горбатый сделал шаг вперед, отчего Авдотья отступила, как раненая волчица.

Воевода кивнул своим людям, и те возобновили осмотр поместья.

Княгиня с гневом закусила губу. В этот момент она ненавидела себя за свою беспомощность: все, чем она владела — имя, влияние, деньги — оказалось бесполезно!

Василий Шуйский, бледный и дрожащий, медленно побрел к крыльцу. Княгиня последовала за ним. В тереме она вплотную приблизилась к мужу и, впившись в его лицо пронизывающим взглядом, прошипела:

— Времени ждать не осталось: самая пора пустить в ход твою грамотку!

Глава 26

На троне Глинская сидит,

А дядька рядом грозно зрит.

Князь Горбатый весть несет,

В том доносе план живет.

И Шуйского опала ждет —

Княгиня свой вердикт прочтет!

Борис Горбатый стремительно шагал по коридорам Кремлевского дворца, и его тяжелая поступь эхом отдавалась под каменными сводами. В памяти еще были свежи впечатления от увиденного в поместье думного боярина Шуйского, и теперь ему предстояло доложить об этом великой княгине.

В то же время сам Василий Шуйский неспешно поднимался по широкой лестнице, ведущей в Грановитую палату, откуда он собирался пройти в парадные покои. Именно там, по словам князя Горбатого, ему надлежало держать ответ перед Еленой Глинской за жестокое обращение с крепостными и злоупотребления властью. Холодок пробежал по спине боярина — он знал, что обвинения эти отнюдь не беспочвенны. Но разве он единственный такой в Боярской думе? Не все ли здесь грешны тем же? И все же дрожь не унималась, перерастая в противный озноб. В конце концов, именно его выбрали козлом отпущения, именно к нему пришли с проверкой, именно его вызвали на ковер к великой княгине.

В преддверии венчания Ивана IV на великое княжение атмосфера при дворе накалилась до предела. Подготовка к церемонии шла полным ходом, но за пышными церемониями и торжественными приемами скрывались острые политические противоречия. Придворные круги бурлили от сплетен и интриг: каждый стремился укрепить свое положение и влияние на будущего правителя.

Как бы Василий Шуйский ни относился к великой княгине, он не мог не признавать выдающийся политический талант Елены Глинской. В ее жилах текла кровь Рюриковичей и Гедиминовичей — великих династий, известных своими государственными деятелями. Благодаря своему происхождению, острому уму и решительности, она смогла стать поистине великой правительницей. Будучи регентом при малолетнем сыне, Елена Глинская проявила незаурядную политическую мудрость и дальновидность. Она виртуозно управляла государственными делами, умело лавируя между могущественными боярскими родами. Ее главным оружием стало тонкое понимание человеческой природы и способность использовать противоречия между различными политическими группировками. Правительница