Украденное детство - Марина Викторовна Линник

– Нет, не унесет, – взяв меня за руку, ответила мама. – Я буду рядом. И Варя будет рядом. Мы – одна семья. Запомни это крепко. А семья поддерживает друг друга во всем. Ты поняла?

Я закивала головой, размазывая грязной рукой слезы по щеке.

– Ну что, идем? – вопросительно посмотрев на меня, спросила она.

– Да, – неуверенно ответила я, покосившись на немца с автоматом.

Перекрестив меня и Варю, мама взяла сес–тренку на руки, другой рукой взяла мою руку, и мы двинулись к воде.

– Schnell, schnell! – заторопил охранник, наблюдавший за нами. – Бистро, Schwein!

Сделав глубокий вздох, мама решительно ступила в быстрые воды, таща меня за собой.

– Мамоська, мне холёдно. Водя холёдная, – захныкала Варюша, ухватившись обеими руками за мамину шею. – Не хосю!

Она забила ногами, поднимая брызги во все стороны.

– Тише, тише, доченька, – еще крепче прижимая ее к себе, прошептала мама. – Иначе я выроню тебя. И тогда…

Что могло произойти «тогда» я не поняла, но бессознательно вцепилась в мамину руку еще сильнее. Лишь сейчас, вспоминая нашу переправу, я осознаю, каким сложным мог стать мамин выбор, если бы она случайно выронила Варюху: спасать либо младшую дочь, либо старшую.

А тем временем мы продолжали медленно продвигаться, невзирая на льдины и течение. С каждым метром становилось все глубже и глубже. Вода была настолько ледяной, что мое тело онемело. Уже оказавшись на другом берегу, мама очень долго не могла разжать мои побелевшие пальцы.

– Ну, что ты? Что ты? – растирая мои озябшие ручонки, приговаривала она. – Все хорошо, мы на берегу. Опасность миновала.

– Х-холодно, – еле слышно произнесла я, трясясь мелкой дрожью.

– Знаю, милая, знаю.

– И мне, и мне, – заплакала сестренка. – Холёдно… и… и… Хосю кушать!

Мама беспомощно развела руками.

– Тише, мои родные, – покосилась она на охранника. – Наши вещи остались на том берегу. Я должна сходить за ними. Там и сухая одежда, и еда. Дайте слово, что будете тут сидеть и ждать меня. Договорились?

Приказав мне последить за сестрой, мама двинулась в обратный путь, который преодолела значительно быстрее, чем с нами. Взяв санки, она нерешительно остановилась невдалеке от несущейся воды.

– Чего замерла? – прикрикнул на нее надзиратель. – Шагай!

– Я… я не могу. Дайте передохнуть и немного согреться.

– Ишь чего захотела! – оскалился тот. – Может, еще и чайку тебе предложить, стерва?.. Нечего тут рассиживаться. Пшла!

Он толкнул маму прикладом в спину так сильно, что от неожиданности она едва не выронила санки. «Будь ты проклят», – подумала она, еле передвигая замерзшими ногами. Ей оставалось пройти чуть больше половины пути, как вдруг огромная глыба льда буквально повалила ее вместе с драгоценным грузом, который мы так ждали, стоя на берегу. Я закричала от страха:

– Мама, мамочка!

Видя, что она начинает захлебываться, я бросилась было в воду, но меня схватили чьи-то руки.

– Куды ты, дурна девка? И сама утонешь, и мамку не спасешь, – услышала я сердитый голос. – Да не реви… Вона, смотри, жива ваша мать. Санки, правда, утонули, а сама-то, кажись, выбралась. Идтить, правда, придется самим.

Сквозь слезы я увидела, что из воды выходит уставшая и посиневшая от холода мама. Мы с сестрой устремились к ней. Крепко обняв ее исхудавшую фигурку, я долго плакала. Ко мне пришло внезапное осознание того, что мы едва не потеряли ее.

– Все хорошо, все хорошо, – шептала она посиневшими губами. – Мы вместе. И так будет всегда. Слышите? Никакая сила не заставит меня покинуть вас!

Ее била мелкая дрожь, но дорогая мамочка продолжала подбадривать нас. На улице стояла прохладная мартовская погода, дул порывистый ветер. Наша одежда заледенела и прилипла к телу, став твердой и жесткой. Немецкий офицер приказал подчиненным построить пленных в колонну. Замерзшие люди нехотя повиновались, прекрасно осознавая, чем закончится неподчинение. Да и к тому же всем хотелось просто немного согреться. Поэтому мы побежали. Это была единственная возможность чуточку согреться. Как же трудно нам дались те несколько сот метров, отделявшие нас от ближайшего места, где нас могли обогреть и накормить!

– Еще чуть-чуть, милые, еще совсем чуть-чуть, – умоляла нас мама, едва не падая от изнеможения и усталости. – Только не отставайте, только не сдавайтесь. Пожалуйста!

Наконец, измотанные и уставшие, мы оказались в небольшом селении. Однако наши надежды не оправдались. Все дома были битком набиты людьми, такими же несчастными, как мы, ожидавшими со дня на день своей участи.

– Нету мест, ну, нету! – открыв дверь и взглянув на нас, проговорила сердитая женщина.

Она уже хотела захлопнуть перед нами дверь, но мама упала ей в ноги и взмолилась:

– Ваш дом последний. Все отказали. Я-то ничего, на улице перекантуюсь. Но вот детки… им надобно обсохнуть и отдохнуть хоть самую малость… Пожалуйста! Пожалейте детей! Прошу вас!

Вглядевшись в наши истощенные бледные лица, хозяйка пробормотала:

– Много вас тут таких шастает… Житья никакого… Ладно, иди за мной. Для начала в бане отогреетесь. Потом что-нибудь придумаю.

Эта баня и спасла нас. Как же приятно было вновь оказаться в тепле!

– Вон, держи, – бросив на лавку какую-то одежду, проговорила женщина. – От моих деток осталось. Думала, для внуков оставлю, но не пригодятся уж.

– Почему? – спросила мама и тут же осеклась.

– Нету касатиков моих, убили, изверги, – смахнув набежавшую слезу, не сразу отозвалась хозяйка. – Повесили за партизанщину. А им всего-то по четырнадцать годочков было…

– Ох, простите…

– Да что уж… не вернуть уж моих соколиков… Иди в дом. Там возле печи я место для ребят приготовила. Сама на полати невдалеке ляжешь, чтоб присматривать за ребятней. Не шумите там, – погрозила она нам пальцем, сомкнув брови на переносице. – Не озорничать! Поняли?

Мы, разомлев от горячего пара, послушно закивали головами. Надев сухую одежду, мы прошли в дом вслед за хозяйкой. Нам в нос ударил тошнотворный запах немытых тел. Я поморщилась.

– Мамочка, а нам обязательно тут оставаться? – тихо спросила я. – Тут так дурно пахнет.

– Доченька, потерпи, – приобняв меня, ответила мама. – На улице у нас нет шансов выжить. Ночи еще стоят морозные.

– Я есть хосю, – захныкала Варя.

– Милая, у нас нет ничего. Погоди немного! Утром я что-нибудь придумаю.

– Тише вы, – шикнула на нас хозяйка. – Разбудите всех… вон, клади их сюда… А вы, пострелята, спать немедля!.. Нате!

Она протянула два крошечных кусочка колотого сахара. Запихнув его за щеку, мы принялись медленно сосать его, желая растянуть удовольствие. Какое же это было наслаждение!

Я не помню, как мы заснули. Проснулись ближе к полудню от криков надзирателей:

– Выходить! Всем выходить!.. Быстро, быстро! Через два часа всем быть на главной площади Гдова. За