Путь в бессмертие - Николай Архипов

Его ствол медленно, но уверенно шарил в поисках подходящей цели. Наводчик в башне не мог не видеть батарею на холме. Советские орудия стояли перед ними как на параде. Командир немецкой машины унтер-шарфюрер Хайнц Гертнер, опытный танкист, на счету которого было уже около сотни наших танков, рассматривал русские орудия в предвкушении лёгкой победы.

– Sehen Siedie Russen (видишь русских)? Woherkamensie? Wiederhabenunsere Köpfediese Slawennichtberechnet (Откуда они появились? Снова наши головы не просчитали этих славян), – спросил он наводчика и, не ожидая ответа, скомандовал: – Rechtzehn (право десять). Аufladen (заряжай). Feuer (огонь).

Пушка восемьдесят восьмого калибра утробно рыкнув, выбросила огонь из длинного дула. Гертнер довольно улыбнулся. Крайнее орудие русских замолчало.

– Саныч, сделай этого Ганса! Орудие! – прокричал Иван.

Гертнера взрывом отбросило от перископа, и он потерял сознание. Очнулся унтер только тогда, когда его уже вытаскивали из танка. "Тигр" позорно горел. Гертнер с трудом встал на ноги и посмотрел на холм. С самого начала войны он не знал такого унижения. Его танки никогда не горели. Он сжигал. Это было всегда. Это была непреложная истина. Он уже давно уверовал в своё полное превосходство. А здесь какая-то русская пушка разнесла его вчистую. От злости и адской боли в голове он не смог сказать ни слова, только в отчаянии без конца грозил кулаком в сторону русских. Сзади горевшей машины скопилось ещё четыре танка. Улица деревушки была так узка, что "Тигру" невозможно было объехать преграду. Создалась пробка. Последний танк начал потихоньку пятиться, но не успел пройти и пару метров, как дрогнул и загорелся.

– Что, суки, попались?! Саныч! Панцирь третий! Орудие! – радовался Иван, посылая по колонне снаряд за снарядом.

Он видел в бинокль, как из горящих танков выскакивали танкисты и как тот самый "Ганс" в бессильной злобе грозил ему кулаком. Но Иван не был новичком. Он понимал, что бой ещё только-только начинался. Три танка оставались целыми и стреляли по батарее не хуже их. Двух орудий батареи уже не было. А на соседних улицах немцев было ещё предостаточно. Пехота залегла на окраине села и могла только огнём из пулемётов и автоматов отсечь фрицев. Танки предстояло уничтожить артиллеристам.

На сей раз снаряд орудия разнёс в щепки неказистый домик старухи. В ответ из "Тигра" саданули так, что прицел у орудия отлетел в сторону, а Сан Саныч схватился за голову и рухнул на землю. В броне щитка зияла дыра от осколка величиной с грецкий орех. Иван бросился к орудию и стал наводить по стволу.

– Бронебойный! – закричал он. – Снаряд давай!

Он оглянулся. В пылу боя Иван не заметил, что от всего расчёта остался только он да Фёдор. Возле ящиков со снарядами лежал Семёнов. Неподалёку сидел Засекин, обеими руками обхватив живот. Сквозь его пальцы в дорожную грязь текла густая почти чёрная кровь. С трудом волоча ногу и держа снаряд одной рукой, к орудию шёл Фёдор. Вторая рука заряжающего безжизненно висела. Иван взглянул в лицо друга и не узнал его. Это была сплошная кровавая маска. Только глаза блестели каким-то странным фанатичным светом. Сквозь губы поблёскивали зубы. Фёдор что-то говорил. Тащил снаряд и говорил. Иван подхватил Фёдора и попытался взять у него снаряд, но не смог. Так крепко в него вцепилась рука Фёдора.

– Щас, Ваня, щас, – услышал Иван голос друга.

Иван силой усадил Фёдора на пустой ящик, и тот сразу повалился с него на землю. Глаза его закрылись, а губы сжались.

– Полежи, Федя. Отдохни, дорогой, – прошептал Иван и бросился к ящикам со снарядами.

Он лихорадочно стал крутить маховик, ловя через ствол силуэт танка.

– Вот он, – Иван загнал снаряд и выстрелил.

Третий танк загорелся. Оставался последний "Тигр". Иван снова прильнул к стволу. Но фриц не стал дожидаться, когда его расстреляет русская пушка. Он дал газу и, развернувшись на месте, рванул прямо на стоящий сбоку дом. Тяжёлая машина прошла сквозь стены как сквозь картон и вышла с другой стороны. Сорвавшаяся крыша упала на башню. Так вместе с крышей он и въехал в огород, повернул в сторону батареи и рванул было с места, но тут произошло нечто невероятное. Перёд танка вдруг резко пошёл вниз, а зад задрался кверху. Он встал почти вертикально. Немец даже не догадывался, что в огороде венгерского крестьянина был вырыт глубокий погреб, перекрытый простым бревенчатым настилом. Там он держал все свои запасы, но в основном это было виноградное вино. И вот в этот винный оазис и провалился "Тигр", разбив в щепы деревянные бочки и выпустив наружу весь драгоценный напиток венгерского винодела.

А Иван целил уже в центр села. Оттуда беспрерывно били штурмовые орудия. Немцы уже опомнились от неожиданного удара русской дивизии, и им даже удалось организовать контратаку против невесть откуда появившегося дивизиона. Танки вышли с окраины деревеньки. Их сопровождала пехота и несколько бронетранспортёров. Сила шла солидная. А тут ещё поддержка штурмовыми орудиями.

– Они же пехоту в грязь вобьют, – без конца повторял Иван, поднося снаряды.

От батареи осталось меньше половины личного состава, да и орудий столько же. Они стояли перед фронтом как на ладони. Стреляй не хочу. А по движущемуся танку ещё попасть надо. Тем более что он то и дело пропадает то за домами, то за деревьями. Но артиллеристы работали ювелирно. Они старались выбить головные машины, чтобы устроить заторы и расстрелять оставшиеся танки. Советская пехота к тому времени уже вышла из оврага перед деревней и, как река в половодье, потекла по улицам. Бой завязался в самой деревне. В некоторых местах дошло до рукопашной. Стеснённые условия не давали развернуться ни той, ни другой стороне, и перевеса в битве пока не было видно.       Шёл уже третий час сражения, когда с флангов показались наши тридцатьчетвёрки. Это быстро решило исход сражения. Танки со звёздами на бортах особо не выбирали дорог. Они заходили через огороды в тыл "Тиграм" и штурмовым орудиям и просто расстреливали их в упор. Из села не вышла ни одна вражеская машина, не просочился ни один солдат. Все остались там.

Иван в изнеможении сел на лафет и осмотрелся. По батарее уже бегали санитары. Сан Саныча не было на месте. Его, видно, уже успели унесли. Фёдора бинтовал пожилой санитар. Он вытер от крови лицо заряжающего. Фёдор стонал от боли. Он был жив. А вот остальные лежали без движения. Спортсмен как сидел, схватившись за живот, так и остался сидеть, склонив непокрытую голову. Лёгкий зимний ветерок шевелил чёрные Петькины волосы. Иван не выдержал. Он подошёл к Петьке и