Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

И, стуча деревянной ногой, Серегин вышел из кабинета.

Дождь давно перестал, но по улице еще всюду бежали ручьи. Серегин посмотрел на заходящее солнце и покачал головой. Долго же, однако, он проспорил с Базаровым. Все в нем еще дрожало от возбуждения, и он вместо того, чтобы идти домой, повернулся и пошел к озеру.

Да, Василий Федорович,— думал он,— недолго тебе сидеть в своем кресле! Такие друзья, как Муслим Мусин,

заведут тебя в такое болото, что ты из него и не вылезешь... Ведь подумать: секретарь горкома Темиртау в глаза не видел знатного сталевара Ораза Курышпаева... А Ораз работает, учится заочно в металлургическом институте. Если вдуматься как следует, то именно такие люди и являются гордостью республики. А секретарь горкома никогда и фамилии-то такой не слыхал. Впрочем, и он, Серегин, тоже хорош. Его бы тоже палкой бить, да, видно, некому. Ораз сейчас на перепутье, он переживает кризис, ему нужна помощь, чье-то дружеское плечо, рука, которую можно пожать. А он, секретарь парткома, только раз удосужился поговорить с ним и сразу же обозвал его мальчишкой: ты еще и жить-то как следует не начал, а уже с пьяных глаз в милицию попал,— крикнул он тогда и в сердцах вышел, хлопнув дверью. Нет, так не годится, он не должен был кричать. Кричать можно только в самых крайних случаях, а не тогда, когда чувствуешь свое бессилие. Он обязан был найти ключ к сердцу этого Ораза. Не смог найти и раскричался. Разве это дело? Ему казалось, что Ораз — парень твердый, умный, скромный, работящий, и вдруг оказалось, что он пьет. В милицию попал, протокол там на него составили, на тое опять неприятность вышла... Почему? Неужели зазнался? Что ж, и такое бывает... Но может, и наоборот: потому он и запил, что не везет ему... «Выдать рекорд это еще не фокус, а попробуй-ка его удержи»,— сказал он как-то Серегину. .

И в самом деле, этот рекорд бригада Ораза не удержала. Но работать-то Ораз любит и умеет, это все знают.

Глава седьмая

«Горе как рана: одна затягивается бесследно, другая хоть и рубцуется, но болит»,— сказал кто-то.

Сегодня Аскар вновь вспоминал эти слова. Да, раны его еще болят. Вот сказал он о сорок втором годе, и опять заныло сердце. В 1942 году попал в плен — какая простая фраза, а подумать, сколько в ней страданий. Сколько мук он пережил за это время. Казалось, они должны были убить его... А он все пережил и вернулся домой. Но покоя все-таки нет.

Он попрощался с Серегиным и быстро пошел к дому.

Когда открыл калитку, сзади подкатил и остановился грузовой автомобиль. Не успел он подумать о том, к кому же это приехали, как из кабины выпрыгнула Дамеш и бросилась к нему. ,

— Дядюшка, дорогой,— крикнула она,— это пианино нам привезли! Помнишь, я тебе говорила, что купила? Два месяца ждала из Ленинграда.

-— Ну, поздравляю,— Аскар обнял Дамеш и поцеловал.— Значит, по вечерам будем слушать музыку. Как ты его только сгружать будешь?

— Да очень просто, отвалим борт машины и спустим по доскам.

— Это-то понятно, что по доскам...

Аскар посмотрел на машину и на минуту задумался. Потом быстро скинул пиджак.

— Ну, где твои доски? Давай их сюда,— сказал он.

Из дому деловито вышел Иван Иванович и остановился на пороге. Он поглядел на Аскара, на шофера, на подсобного рабочего, сидевшего на борту, и расхохотался.

— Столько народу, и не можете сгрузить одно пианино. Эх вы, удальцы!— сказал он.— А что, если я один его сниму и перенесу в комнату, что тогда будет?

— Не осилишь, дед,— сказал шофер.

— Ради бога! — испуганно воскликнула Дамеш — У вас ведь больная нога. Упадете — и себя искалечите, и пианино попортите.

— В самом деле, папа, не надо,— робко попросила Лида,— сейчас еще подойдут мужчины.

Старик молодцевато потер руки и спрыгнул со ступенек на землю.

— А ну, отойди, не мешай,— сказал он, отодвинув • шофера.

— Ну и старичок! — сказал шофер восхищенно.— Плечо как железо. А ведь, наверно, на пенсии?

Старик повернулся к нему и расправил грудь.

— А ты пощупай мускулы,— крикнул он задорно и согнул руку.— Дави, дави, не бойся! Вот то-то! Я ведь бывший грузчик... Бывало, навалят тебе на спину ящики и ничего — идешь, тащишь, только покрякиваешь. А положишь на весы — пятнадцать пудов! Давай сюда эту штуку. Подталкивайте, подталкивайте ее поближе! Мне только одно плечо подставить, а там...

Тут Аскар увидел, что шофер и рабочий уперлись и ящик и толкают его обеими руками к борту.

Старик ждал, согнувшись, и подставлял плечо.

— Иван Иванович! — крикнул Аскар, бросаясь к нему.— Ведь останешься на месте, а мне отвечать придется— я же врач. Қак же я могу это допустить? Ты что, хочешь, чтобы меня по судам затаскали?

— Отойди! — крикнул старик и отмахнулся от Аскара огромной желтой ладонью.— Я свою силу хочу проверить! Если одолею этот ящик, то еще двадцать лет проживу. Эй! — обернулся он к шоферу.— Что ты заснул, что ли? Подгоняй, подгоняй его на край! Не бойся, не разобьется. .

Ящик медленно, под согласными усилиями нескольких рук,сползал к борту.

— Ну, поддай еще.

Старик обхватил ящик одной рукой, поставил его между лопатками, пригнулся к земле, сделал шаг, другой — тут колени его дрогнули, и он начал опускаться на землю.

К нему бросились с разных сторон, но он только крикнул:

— Не трогайте.

И, согнувшись почти до самой земли, прошел еще несколько шагов. Теперь около ворот собрались соседи, прохожие, мальчишки. Все они смотрели на старика, затаив дыхание, ждали.

Старик сделал еще несколько шагов, потом задержался на секунду, быстро шагнул в сторону и вдруг начал оседать.

— Папа! — отчаянно крикнула Лида.

Но Аскар, который был все время настороже, успел предупредить катастрофу. Он крикнул шоферу:

— Держи другой край.

Аскар подсунул доску между спиной старика и ящиком, а другой конец ее занес на борт машины. Тут подбежали Лида и Дамеш и тоже поддержали доску. Груз больше не давил старика, но колени его дрогнули, и он тяжело сел на землю.

— Нет, не судьба,— сказал он хрипло.— Значит,