Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

Окончание сборов

Весной Беатрис родила сына. В дом алькальда вернулось радостное оживление. Появился наследник рыцарского герба дворянского рода, упоминавшегося с XIII века в португальских хрониках. На севере в провинции Минью в окружении неприветливых мрачных лесов, гранитных утесов и скал, на краю селения Понти да Барка стоит Toppe ди Магальянш (Башня Магелланов) – полуразвалившийся четырехугольный замок, похожий на современную железнодорожную водонапорную десятиметровую башню. Ячменное поле со стадом овец – все хозяйство алькальда приморского городка Авейду, Руя Магеллана, последнего ближайшего родственника капитана. Фернандо часто возвращался в снах в эту провонявшую конским потом и куриным пометом каменную башню, ездил после Африки, но вернулся в Опорто раздраженным и одиноким.

Продолжатель рода тихо посапывал в плетеной корзине, изредка пищал, чмокал губами, искал материнскую грудь. Переполненная нежностью Беатрис качала колыбель со спящим младенцем, напевала любимые рыцарские баллады. Она баюкала Сида, короля Артура, маленького Моисея, царя Давида, пастушка Хуана, воплотившихся в ее сыне.

Иногда ей становилось страшно за него. Слезы лились из глаз, капали на белое покрывало, за окнами чудился колокольчик чумной телеги. Беатрис падала на колени перед золоченым распятием, быстро произносила молитвы, просила Спасителя сохранить ребенка, не забирать в сонм ангелов. Домашний Христос висел на перекладине, украшенной гранеными стеклянными камешками, равнодушно взирал на выросшую у Него на глазах женщину, ежедневно чего-то просившую и обещавшую всякую чепуху. Выйдя замуж, она забыла о Нем, и теперь опять стала набожна и суеверна. Ребенок чихал, постанывал. Мать обрывала псалом, бросалась к нему, оставляла Спасителя в одиночестве, решала в следующий раз стереть с Него пыль. Расшнуровывала платье, звала на помощь опытную Белису, имевшую замужних подруг. Вдвоем они успокаивали младенца, садились у корзины, мечтали о будущем. Обе хотели иметь здоровых детей и добрых мужей, осуждали экспедиционную суету, отнимавшую мужчин, обрекавшую на одиночество. Ожидаемые почести и богатства меркли перед хмурившимся во сне и чмокавшим беззубым ротиком маленьким тельцем.

Отец часто наведывался в комнату. Боялся разбудить сына, осторожно подкрадывался к колыбели, удивленно вглядывался в круглое личико, будто не понимал, откуда взялось это хрупкое существо. Беатрис протягивала младенца мужу, тот уклонялся, опасался повредить что-нибудь в крохотном живом комочке. Началась новая жизнь с другими радостями и печалями. Фернандо не закончил прежнюю, застрял посредине.

На крестины в церковь пригласили родственников и друзей. Под монотонное чтение молитвы отец созерцал старинную позолоту ретабло, размышлял о походе. В голову лезли счета товаров, забытые указания, обрывки разговоров с капитанами, просьбы матросов увеличить жалованье, угрозы сбежать на суда, уходившие в Средиземное море. Магеллан силился заставить себя слушать священника, думать о ребенке, но не мог. Он испытывал странную радость, будто стал солиднее, обрел прочное положение в обществе, словно ему повесили вторую орденскую ленту, дали последнее, чего не хватало человеку в его положении. Фернандо распрямил плечи под светлым орденским плащом Сант-Яго, откинул голову назад, сложил руки на животе, важно поглядывал на одухотворенную жену трогательно поддерживаемую старым отцом. Рядом стояли подвыпившие Дуарте с Серраном, скучающий астролог, вторивший молитве отец Антоний, двоюродный брат Мескита, отличавшийся спокойствием. Чуть поодаль тучный сонливый Элорьяга внимательно разглядывал свои стоптанные башмаки, Пигафетта любовался празднично одетыми женщинами. Приплывший из Бразилии Карвальо шепотом объяснял смуглому черноволосому сыну, унаследовавшему от матери раскосые глаза и непонятную индейскую речь, значение обряда. Собрались свыше двух десятков преданных друзей.

Священник крестит воду, кропит раскричавшегося младенца. Беатрис забеспокоилась, подбежала Белиса. Магеллан вспоминает детство, покойных родителей, рано умершего старшего брата, вместе с ним обучавшегося при дворе королевы Элеоноры, вчерашний отказ повиноваться капитана «Виктории» Луиса де Мендосы, буйный скандал на пристани, и опять в голове счета на сухари, изюм, вино… Надо привезти десять возов строевого леса и закрепить на палубах для ремонта судов в океане; простучать доски молотком, чтобы не попала гниль; заказать для плотников пилы, топоры, стамески, сверла, рубанки, гвозди, скобы… Господи! Разве можно все запомнить, удержать в голове?

– Пойдем, Фернандо, – трогает за локоть жена.

– Уже закончилось? – спрашивает капитан.

К ним подходят друзья, радостно поздравляют, желают счастья, а он пересчитывает бухты тросов, соображает, как умудриться засунуть в трюм лишнюю тонну провианта. Магеллан видел обезображенные распухшие тела, знает голод.

Веселье продолжается в доме алькальда. Накрыт стол, суетятся слуги, поднимают из погреба вино. Беатрис с младенцем ушла наверх, заперлась со служанкой. Пьяные мужские голоса разносятся по комнатам.

Фрукты рассыпались по столу, полетели на пол кости собакам, разлилось вино по скатерти, раскраснелись лица. Пигафетта вскочил на ноги, размахивает бокалом, рассказывает фривольные новеллы Бокаччо, эротические истории Апулея. Монах Антоний краснеет, навострил ушки, впитывает слова. Дуарте врет взахлеб о похождениях в южных морях, божится и клянется Девой Марией. Элорьяга задиристо размахивает кулаком, грозит испанцам, отнявшим у басков свободу. Мескита таращит глаза, соглашается со всеми. Мрачный и раздраженный в последние дни Фалейра потеплел, оскалил желтые зубы, качает сухим, распухшим в суставах пальцем, что-то доказывает деду новорожденного. Алькальд, привыкший к тирадам ученого и находящий в спорах удовольствие, блаженно пытается разжать слипающиеся веки, кивает головой.

Вечером слуги разнесли гостей по комнатам, уложили на кровати, а кого и просто на ковры, подсунули под головы подушки, потушили свечи.

* * *

В пору весеннего равноденствия астролог составил себе гороскоп. Хандра последних месяцев, происки агентов Алвариша, естественный страх человека перед морской пучиной окрасили творение в черные тона. Звезды обещали Фалейре смерть в дальней дороге на дне моря. Перепуганный бакалавр немедленно отправился в Торговую палату к Магеллану, но тот уплыл в Триан. Фактор Хуан де Аранда позвал звездочета к себе. Приглашение правителя удивило астролога, ибо снаряжением экспедиции занимался Фернандо, а он, как главный королевский смотритель, наблюдал за приготовлениями. Но еще больше изумился астроном, когда представительный судовладелец, лениво разжевывая слова и дополняя многозначительными паузами, предложил ему возглавить собственную экспедицию, которую Его Величество желает послать вслед за первой.

Я? растерялся Фалейра. – Я должен возглавить эскадру? Вы не оговорились? Вы шутите, сеньор Аранда?

– Ваши знания, ваша должность капитан-генерала, – веско подчеркнул фактор, – послужат залогом к успеху.

– Я никогда не бывал в море!

– С вами пойдут доблестные испанские офицеры, плававшие к берегам Нового Света, – уговаривал правитель. – Вам не придется прокладывать курс и управлять парусами – это занятие кормчих. Вам достанется общее руководство, вы будете советоваться с капитанами. Одна двадцатая часть прибылей мала для двоих. Вы получите ее целиком. Добавьте доходы с открытых вашей экспедицией островов, долю в торговых сделках, и сомнения исчезнут.

– Что вы скажите Магеллану?

– Ничего, – равнодушно ответил Аранда. – Дайте ему копии своих карт