Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

в целях защиты интересов Мануэла (!), было невозможно. Матросы нанимались за полтора года до выхода в море. Некоторые поддавались заманчивым уговорам португальских агентов или опасались мести Алвариша, бесследно исчезали с кораблей. Приходилось спешно вербовать новых людей. Интернациональный состав команд позволил Магеллану и его окружению нейтрализовать скрытое и явное сопротивление испанских офицеров.

Описанное происшествие разбирались следственной комиссией, опросившей 9 августа 1519 года свидетелей волнений. Среди шести «честных» очевидцев, дававших показания в пользу адмирала, находился Элькано. Магеллан запомнил смелого боцмана, в ответственный момент поднявшегося на борт «Тринидада», и в марте назначил штурманом, поручил снаряжение «Консепсьона». Капитан Гаспар де Кесада считал ниже своего достоинства заниматься мелкими вопросами. Элькано охарактеризовал Магеллана судьям как человека разумного, добродетельного, дорожащего своей честью. Подчеркнул, будто «вполне доволен командой корабля, на котором служит штурманом, и слышал от остальных (офицеров), они тоже довольны».

Через год Хуан Себастьян де Элькано примет участие в кровавом мятеже против адмирала.

Глава XVIII

Поиски пролива

Наступила дождливая зима. В Триане не прекращался ремонт судов. Сотни рабочих чистили, скоблили корабли, меняли подгнившие доски, крепили смолистые пихтовые мачты. Из акации и вяза мастерили бортик вокруг верхней кромки марсов – «вороньих гнезд», собранных из досок, положенных крестообразно и скрепленных медными гвоздями.

Золотильщики накладывали тончайшие листочки сусального золота на загрунтованные левкасом носовые фигуры, клотики флагштоков, кормовую резьбу над окнами капитанских кают.

Плотники мастерили из толстых дубовых досок крышки оружейных портов, покрывали сверху вторым тонким слоем. Затем крепили на шарнирах к обшивке бортов, тянули через сквозные отверстия изнутри корпуса тросы, поднимавшие и опускавшие крышки.

Канатчики из сложенного пополам растительного троса плели запасные ванты. Надевавшуюся на мачту верхнюю петлю (бензель) и концы в местах установки юферсов, крепивших их к русленям бортов, клетневали, пропитывали противогнилостным составом. Из волокон пеньки, манилы, сизаля вили нити – каболки, собирали в пряди, из которых сплетали тросы для привязывания парусов к реям и управления ими.

Из льняных, пеньковых, хлопчатобумажных тканей, привезенных из Бофорте и Ожерсе, швейники кроили паруса. Тонкая светло-серая парусина «мелистух» шла для изготовления верхних полотнищ второго яруса и носового блинда бушприта, толстая – для нижних парусов и штормовых.

В кузницах для якорных веретен ковали железные полосы, складывали вместе, закругляли острые углы, сваривали, получали прочный тяжелый стержень с отверстием, куда вставляли кольцо для крепления троса. В толстой нижней части веретена делали вырез для отдельно изготовленных рогов. Лапы якоря (равнобедренные треугольники) надевались на рога. Из двух сужающихся к краям дубовых брусков строгали перекладину, не позволявшую якорю горизонтально ложиться на дно. Половинки скрепляли на веретене железными полосами. Для каждого корабля изготавливали десяток различных по весу и назначению якорей.

На ахтерштевнях ремонтировали громоздкие поворотные «наваррские» рули. К тяжелой прочной основе (рудерпирсу) ставили плоскую поверхность – перо руля, собранное из трех широких досок, скрепленных стальными ребрами со штырями. Для предохранения от древоточцев руль обшивали двумя слоями досок, отчего он получался массивным. С помощью железных петель руль навешивали на ахтерштевень. Его верхний конец проходил через отверстие в корме внутрь каравеллы и заканчивался на палубе, где на него насаживали рукоять румпеля. Штурвальных колес не знали.

Стекольщики вставляли стекла в дверцы нактоузов (ящиков для компасов), песочных часов, прочего навигационного оборудования. Нактоузы предохраняли инструменты от непогоды. Они разделялись на три части: в центральной, отделенной от боковых прозрачными перегородками, горела лампа, по краям лежали компасы. Чтобы при сильной качке ящики не переворачивались, их болтами прикручивали к палубе.

Механики устанавливали помпы для удаления воды, скапливавшейся даже в хорошо проконопаченном судне на днище под пайолами. Помпы представляли поршневые насосы, от которых к шпигатной дыре в корпусе корабля тянулись трубы. Индийская палата не пожалела средств, выделила медные «королевские» помпы. Их размещали в шахтах около грот-мачт по четыре штуки (по две в ряд с каждой стороны). Управление выводили на палубу, подвешивали на мачту рычаги.

Печники из красных широких кирпичей перекладывали в трюмах очаги. Скотники мастерили загоны для кур, овец, свиней, коров. Жестянщики паяли плоские чаны для сбора нечистот, стоявшие под настилами загонов. Фонарщики гнули железо, чеканили медь для 80 фонарей. Свечники топили воск, стеарин, плели льняные фитили для свечей. Их количество измерялось не штуками, а фунтами. Всего эскадра взяла с собой 14 тысяч фунтов свечей. Для церковной службы лили трехдюймовой толщины, украшали фольгой.

Старший астролог Андрее де Сан-Мартин получил семь астролябий для измерения угловой высоты звезд. На четырехсекторном кольце, с ушком для подвешивания на гвозде, вращался на оси диск. На этой же оси закреплялась и перемещалась вокруг него угломерная линейка с диоптрами на концах. На латунных дисках гравировальщики нанесли изображения морей и материков, на прикрепленных к ним пластинах – небесные созвездия. На кольце имелась шкала времени. Астролябией пользовались при хорошей погоде, в качку она не годилась. Незадолго до похода португальцы освоили более удобные в обращении квадранты. Девяностоградусная шкала («четвертушка») позволяла охватить звезды от горизонта до зенита. Плечо угломера снабжалось диоптром, засекавшим небесное светило. По отвесу на квадранте помощник определял искомую величину угла. Сан-Мартин получил 22 квадранта.

Дали астрологу и градшток, «посох Иакова» – скрываемое от иностранцев португальское новшество. Магеллан обучил штурмана пользоваться прибором. Секретный градшток состоял из четырехгранного стержня с передвигающейся по нему поперечной рейкой. Конец инструмента подносился к глазу наблюдателя, а рейка перемещалась до тех пор, пока не закрывала видимость между горизонтом и точкой на небе. По шкале на стержне определялась угловая высота звезды.

В оклеенных кожей деревянных коробках Сан-Мартин насчитал десяток планисфер. Специально для экспедиции в Индийской палате изготовили на расписанной разноцветными красками телячьей коже географические карты, стоимостью до двух тысяч мораведи. за штуку. Скопировали и подправили астрономические таблицы Региомонтана, с которыми Христофор Колумб не расставался в путешествиях к Новому Свету.

Врач Хуан де Моралес получил ящики с множеством отделений и баночек для лекарств, ланцеты, рожки, тазики для пускания крови, пинцеты, щипцы, зажимы, прочие хирургические инструменты, вызывавшие отвращение и ужас команды.

Вихрастый цирюльник Эрнандо де Бустаменте привез из Алькосара на «Консепсьон» ножницы, расчески, бритвы с ремнями для правки, маникюрные наборы для офицеров, кремы и мази для лечения царапин, душистое мыло, уксус.

Барбоса с Пигафеттой закупили для обмена девятьсот маленьких зеркал в тонких металлических ободках и десять крупных для туземных вождей, свыше двадцати тысяч колокольчиков и погремушек. Туземцы использовали колокольчики в качестве украшений и талисманов, отгонявших злых духов, привлекавших женщин, а также – средства