Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

низость человеческой натуры c высотой полета гения творца. Пигафетта был сыном своей страны. Знал наизусть молитвы и строки Евангелия, читал фривольные стихи, обожал Бокаччо и возил его новеллы в сундуке, следил за своей внешностью, прекрасно фехтовал, разбирался в видах оружия, любил вкусно поесть и крепко выпить, переспать с проституткой. В двадцать пять лет он верил в добро, честность, порядочность; гордо носил на плаще разлапистый крест, который, после переселения ордена в 1530 году на остров Мальту, назовут Мальтийским. Рыцарь Мальтийского (пока еще Родосского) ордена, стройный, среднего роста, с правильными чертами лица, вьющимися до плеч черными волосами, высоким открытым лбом и чувственными губами, покорял женские сердца при дворе Карла V.

Пигафетта выгодно продал в Сарагосе венецианское стекло и миланские кружева, переехал в Барселону, крайний восточный порт на севере Испании. На пристани у крепостных стен, с выступавшими наружу башнями, он услышал глашатая, вербовавшего матросов для дальнего плавания. Разделенная баррикадами границ и частоколом таможен полусонная Европа, пробуждающаяся перед натиском религиозных войн, не интересовала молодого путешественника. Его влекли неведомые страны, шум морского прибоя, скрип корабельных мачт. Не успел глашатай закончить чтение документа, как рыцарь решил оставить папскую службу, переслать полученные деньги матери, отчислить долю в счет ордена, добиться участия в экспедиции.

Пренебрегая фактами в целях возвеличивания подвига Магеллана, историки XX столетия будут писать о трудностях набора команд, о нежелании матросов отправиться в южные моря, о случайных людях на борту, взятых лишь бы заполнить штат судов, и совершенно упустят из виду, что офицеры принимались во флотилию только после специального отбора по особым рекомендациям. Пигафетта не знал о «легком» зачислении в списки экспедиции, поэтому поспешил ко двору взять рекомендательное письмо к адмиралу, подписанное королем и членами Индийского совета, заручился поддержкой чиновников, занимавшихся снаряжением флотилии, частных лиц, финансистов. С помощью агентов Фуггеров итальянец добился встречи в Севилье с Христофором де Ορο, осенью возглавившим подготовку кораблей. Получив документ с печатями главных пайщиков, Антонио направился разыскивать Магеллана на пристань Ареналь, куда накануне поздно вечером из Триана пришли «Тринидад» и «Консепсьон» для погрузки бискайских пушек.

* * *

Суда причалили к деревянным мосткам у арсенала Атарсанас. Сложенные в ряд новенькие орудия поблескивали на берегу. Двадцать две бронзовые цельнолитые пушки, большая редкость и ценность для начала столетия, ждали очереди занять места на палубах кораблей. Задрав прожорливую глотку в небо, толстая осадная мортира грелась на солнце на краю причала. Команды втащили на каравеллы два длинных фальконета с поворотными вилками и под присмотром Барбосы и Элькано крепили на кормовых надстройках, на поручнях юта, в трех шагах от рукоятей румпелей.

Индийская палата щедро выделила средства на вооружение флотилии, помогла приобрести 58 пушек, 7 фальконетов, 3 мортиры, 200 щитов и копий, 150 шлемов и нагрудных лат для солдат морской пехоты, тысячи стрел для арбалетов, 80 аркебуз, десятки ящиков полос свинца для отливки пуль и ядер. Корабли из Рентерии привезли бочонки с порохом, мальчишки натаскали голышей для камнеметов, одновременно служивших балластом. Искусные ремесленники Бильбао по снятым с адмирала меркам трудились над изготовлением двух полных доспехов с травлеными узорами и фамильным гербом: орлом с распростертыми крыльями на щите, покрытом тремя рядами шашечных клеток. Всего на вооружение затратили 561 687 мораведи. У офицеров, слуг, матросов имелось собственное оружие. По техническому оснащению мирная экспедиция не уступала войску Фернана Кортеса, набиравшего солдат за Атлантическим океаном для завоевания Мексики.

Антонио Пигаффета легко нашел на «Тринидаде» коренастого, скромно одетого адмирала, не выделявшегося среди подчиненных. Он грубо и смачно ругался, подгонял палкой матросов, бросал раздраженные взгляды на офицеров, когда те не понимали, что от них требуется, не доверял помощникам, лез в мелочи. Магеллан подозрительно встретил молодого итальянца, взял рекомендательные письма. Откинул назад косматую голову, тщательно изучил бумаги, осмотрел подписи и печати, перевернул листы на обратную сторону, поднял к солнцу, исследуя, нет ли подчисток.

– Его Величество рекомендует вас летописцем на флагман… – то ли спросил, то ли подтвердил адмирал. – Вы плавали на кораблях?

– Из Генуи в Неаполь.

– Кем?

– Балластом.

Фернандо посмотрел на него, но не усмехнулся.

– Сверхштатный не получает жалования, – резко промолвил он, – вы рискуете вернуться нищим!

– В первое плавание вы тоже ушли сверхштатным, – напомнил Пигафетта, – а возвратились офицером.

– Откуда вы знаете?

– От Христофора де Ορο.

– Тогда почему вы не попросились к Эстебану Гомесу?

– Мы не знакомы.

– Вы имели торговые дела с Фуггерами?

– Выступал посредником на переговорах с кардиналом Франческо Кьерикати. Банкиры просили уступить им право продажи индульгенций в Испании.

– Что умеете делать?

– Спать, пить, есть…

– Мне не нужны бездельники! – возмутился Фернандо.

– Считать, – испугался Пигафетта.

– Для этого имеются контодоры.

– Немного лечить, немного учить…

– Чему?

– Всему… – растерялся итальянец. – Я не буду вам в тягость.

– Увидим, – проворчал адмирал и пошел на корму, где Дуарте крутил по сторонам фальконет, прицеливался на палубу соседнего «Консепсьона». – Заряди холостым, проверь надежность крепления гнезда! – закричал командующий шурину.

Барбоса вынул из зарядного ящика фланелевый мешок с порохом, засунул в дуло, пальцем продвинул глубже. Вставил пеньковый пыж, протолкнул прибойником – деревянным древком с цилиндрическим утолщением на конце. Протравником – специальной иглой с зазубринами-отметинами на конце – через запальное отверстие проткнул мешок, освободил порох для воспламенения, подсыпал на полку свежий.

На берегу у бомбард собрался народ. Толпа недовольно шумела, показывала руками на «Тринидад». Дуарте заметил на пристани зевак, направил на них фальконет.

– Прочь от пушек, бродяги! – закричал он. – Считаю до трех!

Затем медленно начал отсчет, покачивая в воздухе фитилем, чтобы все видели легкий сизый дымок. Толпа умолкла, но с места не тронулась. Кормчий коснулся фитилем пороха, раздался гром орудия. Передние ротозеи упали на землю, посреди бомбард дымился обгорелый пыж. Барбоса и матросы захохотали.

– Они издеваются над нами! – послышался с задних рядов высокий голос с иностранным акцентом. – Мало того, что в испанском порту подняли португальский флаг взамен стяга дона Карлоса, еще стреляют в жителей Севильи!

Головы как по команде повернулись к голому кормовому флагштоку, где вывешивается флаг государства, затем к грот-мачте. На грот-брам-стеньге колыхался вымпел с орлом на щите с черно-белыми шашечками.

– Это не португальский флаг, – кто-то усомнился в толпе. На него не обратили внимания, зашумели со всех сторон.

– Глашатаи на Баратильо призывают записываться на суда, а капитан не желает принимать испанцев! – возмущался пожилой матрос в грязной куртке и дырявых штанах.

– Вербуют португальцев, басков, немцев, итальянцев, а нас оставляют на берегу! – вторил сосед.

– Кому выплатит жалованье Индийская палата? Иностранцам! В океане они изменят королю!