Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё - Адива Гефен

– Шулик Шац, городской учитель, спросил сегодня, может ли он как-нибудь принести нам что-нибудь к чаю, а Ези Бронман, торговец шляпами, спросил меня, не хочешь ли ты прогуляться с ним завтра вече – ром.

Шурка с трудом сдерживала смех и краснела.

– Я об этом пока не думаю… дайте мне время. Когда появится тот самый человек, я сразу это пойму, – всегда отвечала она.

– Ты самая желанная женщина в Парчеве, – сказал ей Йорек. – Все мужчины только и ждут твоего решения.

– Конечно, а почему бы и нет? – поспешно добавила Руска. – Моя сестра – самая красивая женщина во всем городе! Вот и пусть подождут.

Шурка отвергла ухаживания портного, ученого, врача, партизана, даже владельца кинотеатра. Но когда однажды вечером появился Менахем Островский и принес завернутый в газету пакет с подсвечниками, ее сердце замерло. Она знала, кто он, знала его семью и втайне надеялась, что он тоже когда-нибудь придет к ней.

– Я принес это тебе, чтобы ты могла зажечь субботние свечи, – сказал Менахем.

Он протянул подсвечники Руске и украдкой взглянул на Шурку. И так и остался стоять. Он опустил глаза, словно боялся, что его истинные намерения будут раскрыты.

– Спасибо, нам на самом деле очень нужны подсвечники. Мы были вынуждены продать наши…

Менахем Островский не ответил. В его доме тоже не осталось серебряных подсвечников, передаваемых из поколения в поколение.

Он знал, что многих людей спасло их серебро.

– Что ж, мне пора идти, – наконец сказал Менахем, но остался стоять, словно замедляя время, чтобы визит не заканчивался.

– Может, останешься и поужинаешь с нами? – предложил Йорек.

Он надеялся, что, может быть, хоть на этот раз произойдет маленькое чудо, и сердце Шурки откроется этому человеку. Руска заметила, как глаза сестры засияли новым светом. Она поспешила накрыть стол для гостя.

«Они были правы», – позже вспоминала Шурка, нежно улыбаясь, словно снова впервые увидела Менахема.

В ту ночь Менахему приснилось, что Шурка стоит под высокими вязами. Она жестом пригласила его следовать за ней и повела его в лесную рощу. Там она рассказала ему, что лес подарил ей этот дом, в котором нет ни стен, ни крыши.

«Здесь лежат все, кого я любила. Они больше не видят снов».

Во сне Менахема Шурка обмотала его шарфом, взяла его руку и прижала к своему сердцу.

Он опустил голову и услышал ее тихие вздохи, как будто что-то внутри нее плакало.

Большая слеза скатилась и намочила его ногу.

Он хотел сказать ей, что его сердце теперь пусто, но она прошептала ему, что он всегда принадлежал ей.

«Ты, Менахем. Ты тот самый».

И тогда он понял, что последует за ней всюду, где бы она ни была.

Она сказала: «Все мы – потерянные души. Нас бросили в пучину, и мы пошли ко дну, как свинцовые солдатики, и только часть из нас всплыла обратно. Мы оставили остальных умирать».

Она дала ему руку и медленно повела его.

Солнце цвета меда взошло над ней.

И запахи весны наполнили его душу.

Она показала ему детей и стариков, женщин и мужчин, которых безжалостно бросили туда.

И вам захочется уехать отсюда навсегда.

Так отзывается моя душа.

Проснувшись, он понял, что они с Шуркой были предназначены друг для друга. Потому что навсегда – Сара, наша праматерь.

А что Шурка?

– Сегодня была первая ночь, когда мне не снился мой Авраам, – сказала она Руске на следующее утро. – Ты думаешь, я грешная женщина?

– Я думаю, что ты умная и сильная женщина.

«Менахем Островский был действительно первым, кто мне понравился, – рассказывала она позже. – Единственный, кроме моего Авраама, конечно. Когда он пришел к нам и улыбнулся, он показался мне именно тем, с кем я могла бы отправиться в новое путешествие – строить, растить детей; показался тем человеком, на кого можно положиться. Мне сразу понравились его широкие руки, его гладкое лицо, и я подумала: а почему бы и нет? Нужно продолжать. Дадим ему шанс, а там посмотрим».

Менахем был красивым, сильным и смелым мужчиной. В его глазах пылала жизненная сила, а улыбка могла заворожить любого. Даже после многих лет, проведенных им в укрытии в лесу, даже после того, как он потерял жену и детей, он не переставал любить и был переполнен жизненной силой. Он был ремесленником, и мебель, которую он мастерил, пользовалась большим спросом во всем городе и округе.

На следующий день после визита Менахема Руска намекнула Йореку, что им следует оставить эту пару в покое. На следующий день Менахем и Шурка отправились на прогулку. Они медленно шли рядом друг с другом, держась за руки, их лица сияли, как будто их сопровождали ангелы.

«Смотрите, смотрите, наша королева Шурка нашла себе короля», – судачили все вокруг.

Слух распространялся как лесной пожар; новая пара строила свою жизнь на руинах Парчева.

Когда месяц спустя Менахем попросил ее руки, Шурка не колебалась ни минуты.

– Ты правда готова? – Менахем смущенно потер руки, надеясь, что он правильно ее понял.

– Я хочу выйти за тебя замуж, Менахем, – без обиняков сказала Шурка.

И он, раскрасневшийся и счастливый, положил ей на колени деревянный браслет, который вырезал своими руками, и деревянную заколку для волос, выкрашенную в красный цвет.

– Извини, – сказал он, – мне не удалось раздобыть золотое кольцо. Но увидишь, когда-нибудь я покрою твои руки и шею золотом.

– Этот браслет красивее тысячи бриллиантов, – Шурка надела деревянный браслет. – Я знаю, сколько любви в него вложено.

Согласившись на свадьбу в ноябре, определив все детали торжества и список гостей, Шурка попросила его отвезти их с Иреной в дом ее родителей. С тех пор как она приехала в Парчев, ей давно хотелось посетить свою родную деревню, увидеть старый дом, в котором она выросла, который все еще часто виделся ей во сне.

Менахем с радостью согласился.

Он занял лошадь и телегу, и вместе с Йореком и Руской они все отправились по тропе, ведущей в деревню. Они прибыли в Вульку-Заблоцку в полдень. Следуя указаниям Шурки, Менахем остановился на большом перекрестке. Ирена вприпрыжку побежала за матерью, когда они вылезли из телеги.

Дом соседей был выкрашен в зеленый цвет, его окружал синий забор.

– Вот! – закричала Шурка. – Вот столб, на котором аисты вили гнездо, а вот груша и сломанный забор… его еще построил мой отец… и вот…

Ее взгляд скользил по пустырю, заросшему бурьяном, на месте которого когда-то стоял родительский дом. В домах соседей было тихо. Никто не вышел им навстречу, только две собаки