Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

Однако на каждую хорошую минуту приходилась дюжина плохих. Этого было недостаточно, чтобы оставаться вместе, но я знала: Питер меня не отпустит.

– Я буду ждать тебя домой с победой, когда Гитлера свергнут.

Легкая улыбка тронула его губы:

– Я с ним разберусь.

Повисло молчание, нарушаемое только тявканьем Долли и ее новорожденных щенят.

– Нам пора, – Прод оставил письмо на столе. – Увидимся за ужином?

Я кивнула. Мы вместе вышли на улицу и направились к станции Паддингтон, где Питеру предстояло сесть на поезд до Челси. Мы шли молча, лишь изредка обмениваясь праздными замечаниями о погоде. Когда добрались до Паддингтона, Питер приподнял шляпу и зашагал прочь. Наблюдая за тем, как он уходит, я задумалась: увеличится ли пропасть, давно пролегшая между нами? Я молилась, чтобы он не погиб.

Как бы ни сложилась ситуация, я была уверена в одном: мы с Продом уже никогда не будем прежними.

В пункте первой помощи я присоединилась к компании женщин, которые вязали и болтали возле радиоприемника. Мы все ждали приказов или санитарной машины, которая кого-нибудь привезет. Но ничего не происходило, немецкие бомбардировщики пока не пролетали над нашими берегами.

Софи не входила в это подразделение и продолжала успешно водить фургон. Мы виделись урывками между сменами. Я скучала по ее веселой болтовне, томясь от скуки среди женщин в пункте первой помощи. К счастью, их смены начинались раньше моей, и я могла не поддерживать никаких разговоров.

Я жаждала услышать вой сирен. Скука казалась мне хуже, чем поступление раненых. Мои пальцы немели от сматывания бинтов. Я размышляла, глядя на химический карандаш (мне выдали его предположительно для того, чтобы писать на лбах мертвецов их личные данные). Не использовать ли его в работе над новым романом, идея которого начала просачиваться в мой разум в день знакомства с Софи Гордон…

Наступил четверг, и мы еще ни разу не слышали воя сирен и не видели ни одного раненого. Ровно в семь я поспешила домой, чтобы подготовиться к прощальной вечеринке Прода.

В доме вкусно пахло стряпней Сигрид. Из-за ограниченных средств я предупредила ее, что стол должен быть скромным. Но она приготовила шотландские отбивные по рецепту Ма, пряную рубленую говядину с жареным картофелем и шпинат со щавелем, а на десерт – яблочный компот со сливками. Мой живот заурчал в предвкушении.

Я нашла Прода в спальне. Он смотрел в окно, безупречно одетый: черный смокинг, накрахмаленная белая рубашка и идеальная бабочка.

Питер повернулся ко мне с бокалом в руке.

– Лучше бы тебе одеться: скоро придут гости.

– Я буду готова через минуту.

Он подошел и поцеловал меня в щеку. От него сильно пахло спиртным. Надеюсь, он не напьется до бесчувствия и проснется вовремя, чтобы прибыть на место со своим подразделением! Но я лишь молча кивнула.

– Увидимся внизу, – сказал Прод.

Мягко улыбнувшись, я сжала его руку. Через каких-то двенадцать часов он отправится на военные учения. Я наблюдала, как Питер выходит из комнаты, и у меня мелькнула леденящая душу мысль: возможно, завтра он переступит наш порог в последний раз.

Отчаянно стараясь не поддаваться меланхолии, я сняла практичные туфли и форму. Потом умылась и надела платье от Мадлен Вионне, вышедшее из моды несколько сезонов назад. Когда-то подруга подарила мне его, достав из своего гардероба. Черный шелковый креп, ласкающий тело, вызывал во мне греховные мысли, длинная юбка с косым вырезом струилась по ногам. Платье было утянуто в талии, плиссировку на груди скрепляла посередине металлическая планка. Две широкие мягкие бретели, выходящие из-под планки, пробегали по плечам и спускались вдоль обнаженной спины.

Я причесалась, пощипала щеки, чтобы вызвать румянец, запудрила темные круги под глазами и тронула губы красной помадой, оттенок которой напомнил мне о новой подруге – Софи. И наконец, спустилась в гостиную, где уже собрались две дюжины гостей, раздавался гул беседы и звон бокалов.

При моем появлении голоса смолкли, и я услышала тихую джазовую мелодию, доносившуюся из граммофона.

– Моя красивая жена! – воскликнул Прод, поднимая бокал. И нетвердой походкой направился ко мне.

Я взяла его под локоть, и мы вместе обошли гостей. С бокалом шампанского в руке я улыбалась, пока не закружилась голова. Разумеется, шторы были плотно задернуты, но входная дверь все время открывалась и закрывалась – люди входили и выходили, чтобы подышать прохладным ночным воздухом. С таким же успехом мы могли бы посылать нацистам сигналы азбукой Морзе. Мысль о бомбардировках подпортила настроение, которое я старалась поддерживать в себе ради вечеринки Прода.

Зачем мы устроили этот банкет? Теперь это казалось мне нелепостью. Глупой и пустой затеей.

Сигрид объявила, что ужин готов, и все потянулись к столу, отыскивая среди разложенных карточек с именами свою.

Из всей моей семьи на нашу вечеринку пришел лишь милый Том. Его подразделение было расквартировано неподалеку, и потому мой брат и его друзья часто оказывались за нашим столом. Джессика находилась в Америке, с Дианой мы по-прежнему не разговаривали. Ма, Па и Дебора оставались на Инч-Кеннет. Па публично осудил Гитлера, вызвав у Ма истерику, и Дебо в результате попала в эпицентр домашней битвы. Бедняжка предпочла бы быть сейчас с нами. Однако при данных обстоятельствах неплохо, что только Том удостоил нас сегодня своим присутствием. Я улыбнулась брату, когда он сел слева от меня.

Во время трапезы я хотела смеяться вместе со всеми, присоединиться к рассказам Прода о его подвигах в Перпиньяне, однако мускулы моего лица застыли, в висках медленно и гулко стучало. Я едва смогла попробовать блюда, приготовленные Сигрид.

Сидящий справа от меня Прод смеялся от души, и смех его отзывался мучительным эхом в затылке – словно призраки поселились в уголках моего сознания. Я жаждала ускользнуть из дома, вдохнуть бодрящий осенний воздух и уйти по тихой черной дороге в никуда. Конечно, если я это сделаю, на меня нападет вор, промышляющий в Паддингтоне, и вырвет сумочку. И это огорчит не только меня, но и его – ведь кошелек мой пуст.

Последние гости разошлись далеко за полночь, и я вышла во двор с собачками, растирая руки, от холода покрывшиеся гусиной кожей. В черном небе часть звезд закрывало аэростатное заграждение – большие серебряные воздушные шары. Предполагалось, что они каким-то образом должны воспрепятствовать немецким бомбардировкам. Бросили шарик в небо, чтобы помешать другому игроку продвинуться вперед? Эти шары напоминали мне огородные пугала Ма, которые не отгоняли ворон, а, напротив, привлекали их.

В свете звезд я различала свои посадки в огороде. Все, чему я научилась у Ма, теперь пригодилось. Па урезал мое месячное содержание,