Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

Ему показалось, что посетители, сидевшие в приемной, смотрят на него и улыбаются — вот, мол, еще один воскресший.

Аскар поблагодарил, попрощался и вышел. На лестнице у дверей он чуть не налетел на какого-то человека, сказал «извините» и вдруг застыл от изумления — он увидел узкие бегающие глаза за стеклами очков, тонкий острый нос, очень знакомое лицо.

«Господи, да ведь это же Муслим,— ударило его вдруг. Он остановился.— Да, Муслим, вот он весь от головы до пяток. Так что же теперь делать? Остановить его? Сбить с носа очки? Сказать, что он все про него знает?»

Но Муслим тоже узнал Аскара и быстро прошмыгнул в дверь. Экая жалость... Ну, ладно, не в последний раз они встретились. Будет у них еще крупный разговор. Будет!

День выдался жаркий. Люди искали тень и старались не идти по солнцепеку. Кто сидел под деревом на лавочке, кто стоял в тени домов. Но Аскару казалось, что все смотрели на него, даже ласточки и те чирикали: «Знаем, знаем!» И детишки, что играли возле арыка, тоже смотрели на него и улыбались. И Аскар тоже улыбался им. Какая все-таки кипучая, прекрасная жизнь цвела, играла, двигалась вокруг него! Что говорить, в ней много горя и страданий, но разве они сделали ее менее желанной?

Аскар шагал по скверу и уже не думал ни о сегодняшней встрече, ни о том, что она для него означала. Он думал о себе.

«Да,— рассуждал он. сам с собой,— мы, Сагатовы, тесно связаны с историей родной страны. Нас из нее ве вычеркнешь и не выбросишь. Все мои родичи знамениты по-своему. Про прадеда моего, семиреченского ювелира Сагатова, говорили, что он такой мастер, что может выгравировать на поверхности конского зуба тот стих Абая, который особенно любил повторять: «Как мне быть темным, если я человек?» Какой это был веселый, обаятельный, жизнерадостный джигит, первый запевала и танцор во всей округе... Сын его, Жунус, тоже был знаменит, он исколесил всю Среднюю Азию— был у эмира бухарского и у басмачей — и отовсюду вышел цел и невредим. О его находчивости, смелости и мужестве рассказывали легенды. Внук этого Сагатова и сын Жунуса, Саха, участвовал в установлении советской власти в Семиречье. Тяжелая участь выпала на его долю, он погиб где-то на Севере. Зато жив он, Аскар, внук Сагатова, младший сын Жунуса. Он перенес все и ни разу не покривил душой, ни разу не попросил у врагов пощады. Еге племянница теперь инженер, она варит первосортную сталь и, значит, крепко хранит честь своего рода. Да, это славный род, он никогда не отрывался от народа.»

Глава вторая

Дамеш сидела в своей комнате.

Случилось настоящее несчастье,— теперь Муслим покажет ей, на что он способен... Ну и наплевать, пусть показывает. Она тоже не из таких, чтобы терять голову. Жизнь никогда ее особенно не баловала, всегда ходила она не гладкой тропинкой, а дорогой, усеянной острыми камнями... Но никогда не жаловалась, никогда не выбирала обходных путей — шла прямо и будь что будет! Это все так, конечно, но вот вчерашняя авария... Нет, это зря она сказала, что ей наплевать. Совсем ей не наплевать на аварию... Самое обидное во всем этом то, что ее друзья, и даже Ораз, не раз предупреждали ее — не иди сразу в цех сменным инженером, не выдержишь, поработай сначала в заводоуправлении и хорошенько ознакомься с производством. Ей предлагали места и там и тут, но она наотрез отказывалась, настаивала и, наконец, добилась всего: ее послали в цех.

Конечно, у нее были для этого свои основания: ведь она хотела защищать диссертацию на тему о паровоздушной смеси. Она много поработала над ней в институте, провела опыты в лаборатории. Теперь надо было продолжить работу. Начальство подумало, помедлило, поколебалось, но, видя ее настойчивость, в конце концов согласилось. В это время как раз много писали о том, что молодые специалисты после института должны идти на производство, а не садиться сразу же за канцелярский стол. Появление на заводе девушки, инженера, специалиста по литью стали, привлекло внимание всех, все ей были рады, все старались помочь—-кто советом, делом, а кто и просто добрым словом, «У тебя, девушка, дело пойдет,— говорили ей старые мастера,—ты молодец, вон как работаешь». И вот она доработалась до аварии! Стыд и позор... Да и бригаде Ораза это принесет немало неприятностей. Да теперь небось припомнят слова главного инженера о том, что все ее рационализаторские предложения — это бестолковая шумиха, погоня за дешевой славой, желание выдвинуться не делом, так хоть криком.

Раньше, когда Дамеш только начинала работать, она не понимала, почему старший инженер,— человек, как ей казалось, справедливый и опытный,— так скверно относится к ней. Потом она и сама стала чувствовать его фальшь и лицемерие. Теперь же, после рассказа Аскара, ей стало понятно все.

Акмарал, мать Ораза, тоже распространяет всякие слухи о том, что она, Дамеш, разбила семью Ораза, из-за нее, мол, он ушел из дома. Конечно, в этом ее убедила Ажар. Но неужели сама Ажар не понимает, что это чепуха? Неужели Ажар и в голову не приходит, что во всех ее неприятностях виновата она сама? Может быть, впрочем, и не понимает. Во время последней встречи она все время приглядывалась к Дамеш и, казалось, хотела к ней подойти и поговорить, но так и не подошла. И Курышпай обижен, что Дамеш ушла из его дома, И Каир ее подвел: под влиянием Муслима положил ее предложение под сукно. Разве так поступают друзья?

Так, размышляя обо всем этом, Дамеш и заснула, прикорнув на диване. Разбудил ее Аскар. Он с шумом открыл дверь, сбросил пальто и пошел в ванную умываться. Она вскочила, накинула халат и быстро побежала на кухню разогревать обед. Ей хотелось все делать бистро и весело, так, чтоб Аскару и в голову не пришло, что у нее на работе что-то не ладится. Но он оказался куда более догадливым, чем она думала. Во время обеда, отодвигая пустую тарелку, Аскар вдруг спросил:

— Дорогая, ты сегодня что-то очень бледная. Случилось что-нибудь?

Она ответила запинаясь:

— Спала мало... А что, я очень страшная?

Тогда Аскар спросил ее прямо:

— У вас там на заводе что-то произошло, да?

Дамеш в замешательстве поглядела на него.

— Кажется, fвария какая-то,— пояснил он.— Сейчас я шел по