Обронила синица перо из гнезда - Юрий Семенович Манаков

– Саша, живой! А я сама читала акт о твоей гибели в реке Быструхе!

– Как видишь! Настоящего комсомольца смерть не берёт! Но сейчас не до этого. – Грушаков повернулся к стоящим с напряжёнными лицами ойротам и важным голосом сказал: – Одну минуту, товарищи промысловики. Мне надо переговорить с товарищем заведующей орготделом наедине. – Сашка взял сестру под локоть и отвёл в сторонку. – Натка, выручай, срочно нужен лист бумаги с печатью. Лучше будет, если ты отпечатаешь на машинке текст о том, что Таловский горком комсомола выражает благодарность охотникам таким-то, я тебе фамилии сейчас чиркну, за спасение геолога Александра Грушакова и доставку его в город Талов.

– Саша, но это же документ. И я не имею права без разрешения первого секретаря ничего подобного составлять. Да и какой ты геолог! Ты же – обыкновенный завхоз.

– Натка! Так надо. Это люди дикие, первобытные, у них карабины! Я наблюдал, как они с пятидесяти шагов белке в глаз попадали. И потом, знаешь, как они говорят, сам слышал не раз: пулька маленькая, а далёко летает! Тем более, ойроты всю дорогу бубнили: бумага, бумага. Я клялся им сделать с печатью, – Сашка выглядел непривычно растерянным. – Да еще сдуру брякнул про то, что, дескать, награжу обоих почётной грамотой.

– Сколько я тебе говорила про твой язык! Сдерживать надо себя. Да и думать хоть иногда – тоже не лишне.

– Ты будто и не рада, что я живым вышел из тайги…

– Что ты, Саша, себе позволяешь! Я обомлела от счастья, когда увидала тебя из окна. – Наталья задумалась, противоречивые чувства отразились на её миловидном девичьем лице. – Я так понимаю, тебе этих алтайцев необходимо поскорей выпроводить из города, – она обернулась и улыбнулась промысловикам. – Что ж, посидите с полчаса в сквере, а я пока что-нибудь придумаю. Вот только с грамотами ничем помочь не смогу: все гербовые листы на учёте у первого секретаря.

– Ладно, я скажу алтайцам, что главный начальник выехал в область, и мы пришлём грамоты позже, почтой.

– Ох, братик, доиграешься ты когда-нибудь! Давай фамилии промысловиков, да я побежала.

Только Грушаков усадил ойротов и сам присел рядом с ними на витые скамейки в сквере, у сухого фонтана, как по щебнистой дорожке к ним скорым шагом примчался радостный начальник экспедиции Недовесов. Он крепко, по-мужски, обнял поднявшегося навстречу Грушакова, оторвал от себя и принялся рассматривать его так, как будто Сашка – это вовсе и не Сашка, а самое малое – золотой червонец царской чеканки.

– Ну, здорово, Александр Никифорович ты наш! Перепугал ты, дружок, нас, да еще как! Но зато своей пропажей ты поспособствовал тому, что мы отыскали-таки залежи вольфрамовой руды! Однако совсем не там, где намечали. Давай присядем. – Павел Константинович широким жестом указал на скамью и только тут спохватился, встретив любопытные взгляды уже освоившихся в непривычных для себя обстоятельствах ойротов. – Здравствуйте, товарищи!

– Здрастуй, товарис начальника! – быстро откликнулись оба промысловика и опять притихли.

– Спасибо вам огромное, что вывели нашего коллегу из тайги. – Недовесов энергично повернулся к Сашке. – Александр Никифорович, ты уже определил товарищей на ночлег? Если имеются какие-то проблемы по этому вопросу, милости прошу к себе. Квартира у меня в четыре комнаты. Места всем хватит.

– Да нет, товарищ Недовесов, – тщательно скрывая раздражение, начал Грушаков. Какая-либо задержка ойротов в Талове никак не устраивала Сашку: ведь они могли как-то случайно узнать о том, что спасённый ими человек не тот, за кого себя выдавал. И тогда уж точно реакция этих узкоглазых леших будет непредсказуемой, а если сказать больше, то эти дикари просто выберут удобный момент и шлёпнут Сашку, как зайца на обед. Сашка подавил вздох. – Мы сюда добирались шестеро суток. Я бы тоже рад их оставить погостить, да итак оторвал людей от работы. Они ведь, как я понял, занимались в тайге подготовкой к зимнему охотничьему промыслу. – Сашке самому понравилось, как он грамотно и убедительно всё обставлял, а тут еще и вновь осенило. – Павел Константинович, вы не могли бы от имени руководства геологической партии написать благодарность ихнему руководству. Вот за это бы вам было большое спасибо.

– Сейчас же и напишу, коль охотники торопятся. Но прежде я доскажу, буквально в двух словах, как мы открыли месторождение. Как ты помнишь, идти нам надо было вверх, к Холзуну. По всем геологическим показателям залежи должны находиться где-то поблизости от его отрогов. Однако случай, произошедший с тобой, изменил наши планы. Мы решили исследовать белки вниз по предполагаемому течению реки. Может быть, найти хоть какую-то щель, чтобы проникнуть в неизвестную долину, и там, на месте, узнать о твоей судьбе. Сразу скажу, ничего мы не отыскали, ни прохода, ни места, где река покидала эту поначалу злочастную, но в итоге оказавшуюся счастливой для нас долину. Но мы же не просто шли, по дороге мы брали на анализ сколы, камни, даже больше, рыли шурфы, если видели хотя бы крохотный намёк на искомую нами руду. На четвёртый день нам улыбнулось, причём, если можно так выразиться, во весь свой драгоценный рот, геологическое счастье. Километров в пятидесяти от того места, где ты упал в реку, у лесистого утёса мы наткнулись на такой рудный выход, что не осталось никаких сомнений – это не просто жила, а целая залежь вольфрама. Мы застолбили участок, взяли образцы и вернулись в Талов. Вот такая история. Сейчас я напишу письмо для охотников, а потом ты, дорогой мой Александр Никифорович, в спокойной обстановке подробно расскажешь о своих таёжных приключениях: как удалось выжить, где скитался, чем питался? Ну, я пошёл. Жду тебя с товарищами промысловиками через час у себя. До встречи!

Алтайцы, внимательно прослушавшие весь разговор, проводили Недовесова тёплыми взглядами. Из слов большого начальника они поняли главное, что экспедиция не погибла, и все люди вышли из тайги живыми. А еще их простодушные сердца радовало, что у них будет не одна, а целых две бумаги для своего требовательного начальства. Но что вообще приводило ойротов в детский восторг, так это то, что обе эти бумаги будут с круглыми государственными печатями!

Листья на высоких тополях, что уходили от главного входа городского отдела НКВД по аллее к булыжной мостовой, были не зелёно-жёлтыми, какими им положено быть в начале сентября, а скрученными, грязно-серыми. Сказывалась близость свинцового завода, из труб которого денно и нощно валил сладковато-ядовитый, с прозеленью, дым. Начальник Таловского отдела НКВД Василий Александрович Хряпин отошёл от окна и