Обронила синица перо из гнезда - Юрий Семенович Манаков

к себе на алтайский рудник, а я в саянскую тайгу-матушку. Больно часто сниться стала она мне. Ночи не проходит, чтоб не поглядел во сне ручьи наши студёные, кедрачи кудрявые на исполинских кряжах, белки со снежными вершинами. Вот, правда, что охочусь, добываю зверя, ни разу не видел. Вернусь, надобно заново обвыкать на промысле.

Берендеев только собрался что-то сказать в ответ, как перед ним вырос стройный сержант с лучистыми синими глазами.

– Товарищ подполковник, разрешите обраться к товарищу сержанту Антропову!

– Обращайся. – Берендееву на мгновение показалось, что он где-то раньше встречал этого паренька.

– Здравствуй, братка! – Незнакомый сержант радостно шагнул к Владимиру.

– Валерка! Ты ли это! Вот так встреча! – Антропов крепко обнял незнакомца, а когда вновь повернулся к боевым сослуживцам, то на лице его они прочли глуповатую от негаданной встречи и растерянную улыбку. – Товарищ подполковник! Это Валерий – мой младший брат.

– Да мы уж поняли, что не сестра. Давайте, отдыхайте. Старшина, разрешаю отметить все события разом, но, как заведено у разведчиков, чтоб глаз был чистый! А я иду к себе. Дела, ребята, – и подполковник круто завернул и скрылся в ближайшем мощёном переулке с уцелевшими аккуратными бревенчатыми домами.

– Имеется у меня к вам, братья, разговор. – Прокоп пристально посмотрел своим пронзительным взглядом на примостившихся на перилах высокого крыльца Владимира и Валерия. Дом, в котором расположились на постой разведчики, был просторным, под черепичной крышей. Остальные бойцы после плотного обеда и чарки водки отдыхали, а Антроповым какой же покой, ведь не виделись около четырёх лет. Валерий за годы войны не только повзрослел, но и возмужал, и потому-то Володя при встрече около штаба не сразу узнал брата. Сколько было переговорено за эти два часа – и о скольком еще хотелось им рассказать друг другу! Прокоп кашлянул: – Я понимаю, что не к сроку, однако Валерий через час должен ступать в свой полк, а когда ишо свидимся, то неведомо. Разговор этот я долго берёг, но вижу – время пришло обсказать вам одну просьбу, на случай, ежли с кем из нас чё случится, другие донесут её до наших в Хакасию, иль на Алтай, до тамошних кержаков. Так что слушайте, вникайте и крепко запоминайте. Тогда, в начале тридцатых, незадолго перед уходом из благодатной долины, кликнул меня дедушка Петро к себе и поведал, указал, где, в каком месте будут схоронены монастырские реликвии, коль разыщут и доберутся до скита чоновцы. Матушкой было замыслено так: пущай единоверцы обживутся в Саянах, оглядятся, а годиков пять спустя вернутся добрым обозом с конями, дабы перевезти монахинь со всем скарбом и древними книгами на воссоединенье с братьями по вере. Оно бы и быть тому, однако когда в тридцать седьмом году пришли мы со Степаном Раскатовым и шестью конями в поводу к реке и пробовали одолеть белок, то под самым верхом, где в леднике раньше была узкая перевалочная тропа, наткнулись на сплошную отвесную широченную скалу, которую не обойти и не облезть ни с какой стороны. Потоптались, покружили повдоль Быструхи, даже в створ-туннель, куда река уныривает, сунулись было, да раздумали: обратного-то пути из долины не будет. Решили повременить, ехать снова в Хакасию, разжиться там динамитом, да опосля, через год-другой вернуться и подорвать эту скалу, чтоб расчистить былую тропу и вызволить монахинь из невольного заточения. Однако покуль сбирали по крохам взрывчатку, готовили новый обоз, всё же ладилось в великой тайне, – сами помните, какие годы стояли на дворе! – тут и грянула война. Всё и разладилось. А загвоздка ишо и в том, что окромя моего деда Петра, сторожа Северьяна Акинфыча, убиенного Степана, меня и матушки – настоятельницы Варвары место, куда в случае опасности будут упрятаны наши реликвии, никому другому неведомо. А долина-то огромная! – Прокоп с минуту помолчал. – С тобой, Володя, мы не один пуд соли умяли, я тебе верю, как себе. Валерий мне тоже глянется – наш парень. Потому я вам и открылся. Рисовать карту долины я намеренно не стал, мало ли чё может приключиться, война ить. Обскажу на словах. Быструху отыскать пущай и мудрено, однако ж можно. Пройти берегом по реке и, не доходя до створа, где она пропадает в белку, взять в гору – и под снегами упрётесь в этот самый скальный утёс. Там надобно будет крепко подумать, как его развалить, чтоб тропу в долину наладить. А в самой долине, коль монастырь найдёте порушенным, уйдёте к востоку. Там в средине лета солнце всходит как раз из-за глубокого седёлка, лежащего меж двух острых, с вечными снегами, пиков. У изножья левой вершины есть потаённая сухая пещера, укрытая от постороннего взгляда старым разлапистым кедром. Отвалите плиту и найдёте наши, древлего благочестия, реликвии. Однако одни, без кержаков, не вздумайте отыскивать и касаться старообрядческой утвари и раскрывать наших книг. Трогать мирскими, нечистыми руками наши святыни, как нам внушают старцы и пресвитеры, – великий грех. Поэтому вы уж, ежели окажитесь в долине, не обижайте наших древних обычаев. Но это к слову. Первое же и главное для вас – донести, в случае чего, поведанное мной до верных людей, – закончил Прокоп, и дружески приобняв обоих братьев, потрепал их своими широкими, как лопата, ладонями поочерёдно по мускулистым плечам. – Не унывайте тока, земляки! Я, как старый разведчик и не последний в тайге промысловик, чую, что фрицам мы не по зубам, и опосля победы вы мне пособите пройти в долину. Однако ж бережёного Бог бережёт! – Прокоп отошёл от братьев, согнул мощные руки в локтях, потянулся так, что хрустнули косточки, и, уходя, молвил: – Ладно, бывайте, посплю чуток. А ты, Валерий, выдастся оказия – наведывайся к нам, всегда тебе рады.

Канула в кровавое небытиё последняя военная зима. Промозглый тёплый ветер с Балтики давно уже вылизал влажным языком остатки ноздреватых, серых огрузлых сугробов не только с песчаных дюн вдоль морского побережья, но и из ощетинившихся ветвистыми кронами в низкое свинцовое небо, лесов за обрывистыми отмелями. Лишь в сосновых борах, в глубоких складках, с бронзовыми оголёнными корнями по уклонам, еще кое-где можно было встретить спёкшийся в грязные линзы льда последний снег. Серо-зелёная игольчатая боровая пена разбавлялась теперь по лесному горизонту влажными, поблескивающими изумрудами апрельской листвы дубрав и смешанных перелесков.

Виталий Сазонов и Валерий Антропов возвращались просёлочной дорогой из штаба полка, куда относили срочное донесение за сургучной печатью по поручению командира батальона. День был тёплым, сухим, лучился не частым в этих местах солнечным светом. Где-то там за лесами