Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов

Телепнев-Оболенский понял, что прощен, и, упав на колени, уткнулся лицом в руку великой княгини.

— Молю, Елена Васильевна, не казни презреньем! — простонал он.

Елена осторожно приподняла его голову за подбородок, нежно касаясь пальцами.

— Не на то, друг любезный, прыть свою растрачиваешь, — сказала она, глядя на него игривым взглядом.

Михаил Глинский недовольно закатил глаза и посмотрел в прорезь полога.

— Да уж, Елена Васильевна, могла бы и старого дядьку-вояку пожалеть, — пробурчал он.

В ответ великая княгиня снова рассмеялась. Ее смех снял напряжение, хотя князья понимали, что правительница позволила себе расслабиться только на мгновение. В глазах Елены Глинской по-прежнему читалось непреклонное желание удерживать обоих советников рядом с собой, невзирая на их взаимную неприязнь.

Глава 32

Елена в думе правит бал,

А выбор свой — как карнавал!

Глинский — для важности, видать,

Телепнев — чтобы погулять.

Бояре стонут, вот те крест:

«Не будет сладу с ними здесь!»

В первые дни марта 1534 года стояли необычайно морозные дни. Казалось, природа специально затягивала наступление весны, чтобы помешать важным событиям. Междоусобные распри и заговоры против Елены Глинской не позволяли провести церемонию венчания Иоанна IV на великое княжение в назначенный срок, а время неудержимо текло.

В Золотой палате Кремля собрались члены Боярской думы. Стены, украшенные фресками, безмолвствовали, пока вельможи вели оживленные споры о том, кто станет советником для малолетнего великого князя. Свод помещения наполнялся гулом голосов бояр, стекавшихся на заседание.

В центре Золотой палаты стоял богато украшенный трон, покрытый парчой и соболями. По обе стороны от трона, ступенью ниже, располагались возвышения для великой княгини Елены Глинской и митрополита Даниила, еще ступенью ниже находились специально подготовленные места для советников.

Появление великой княгини на заседании Боярской думы, хотя и противоречило традициям, не стало для собравшихся неожиданностью.

Елена Глинская в богатом одеянии, гармонично сочетавшем синий бархат и золотую парчу, вошла в палату в сопровождении своей свиты. Она никому не улыбалась, но одаривала всех ласковым взглядом.

Величественная осанка и холодный взгляд регентши говорили о твердости намерений, с которыми она посетила мартовское заседание Думы. Ее темные, с медным отливом, волосы, уложенные в сложную прическу, переливались в потоке дневного света. Заплетенные в косы пряди были искусно уложены вокруг головы и украшены жемчужными нитями, перевитыми золотыми лентами. Крупные серьги из драгоценных камней гармонировали с убранством волос и мягко покачивались в такт ее уверенной походке. На затылке прическу венчала искусно сплетенная сетка из тончайшего золота, усыпанная мелкими бриллиантами. При каждом движении эти бриллианты сверкали, создавая впечатление роскошного головного убора. Высокий узел надежно удерживали драгоценные шпильки с головками из драгоценных камней.

Роскошная прическа, достойная великой княгини, не только подчеркивала ее высокий статус, но и усиливала впечатление от ее появления в палате, заставляя всех присутствующих безмолвно преклонить головы перед ее красотой и величием.

Даже в глазах бояр из числа ее оппонентов отразилось неподдельное восхищение ее красотой, а на лицах некоторых из них промелькнули плотоядные улыбки.

Великая княгиня Елена Глинская заняла место на возвышении справа от пустующего трона малолетнего Иоанна IV. Прежде чем опуститься на мягкие подушки, она почтительно поклонилась митрополиту Даниилу, который уже восседал на возвышении по другую сторону трона.

Глава Московской епархии свысока кивнул ей и отвел взгляд с выражением недовольства на лице. Их молчаливый поединок длился всего мгновение, но наблюдательные придворные не упустили ни малейшей детали и сразу уловили в этой сцене нарастающее напряжение между духовной и светской властью.

Михаил Глинский и Иван Телепнев-Оболенский разместились по разные стороны от трона. Время от времени их взгляды пересекались в молчаливом противостоянии.

Глинский занимал кресло неподалеку от трона, чуть в стороне от Елены, но достаточно близко, чтобы они могли обмениваться короткими репликами или сигналами. Он всегда держался прямо и напряженно: руки сложены на коленях или сцеплены в замок, спина выпрямлена. Михаил Львович внимательно следил за всеми выступлениями, иногда делал пометки на пергаменте и обменивался короткими взглядами с Еленой Глинской.

Телепнев-Оболенский расположился немного поодаль от трона, но всегда в пределах видимости великой княгини. Он сидел в более расслабленной позе: одна нога часто была закинута на другую, а руки свободно лежали на подлокотниках. Иван Федорович больше внимания уделял реакции бояр на происходящее, чем самому заседанию, порой встречался взглядами с Еленой Глинской и едва заметно ей улыбался.

Их размещение в Золотой палате тщательно продумывалось заранее: они могли контролировать ситуацию, наблюдать за реакцией бояр и при этом оставаться в непосредственной близости от правительницы, демонстрируя свою близость к власти.

Остальные члены Думы расположились каждый на своем строго определенном месте согласно многовековой традиции, основанной на местничестве.

Старшие бояре занимали свои места с особой торжественностью, неукоснительно следуя древним обычаям. Самые родовитые из них усаживались в резные переносные кресла, обитые бархатом и украшенные золотой тесьмой. На сиденьях покоились мягкие подушки, расшитые жемчугом. Чуть ниже по рангу располагались остальные бояре на длинных лавках, покрытых парчой и шелком, каждую из которых украшала искусная вышивка.

Возглавлял Думу первый думный боярин князь Василий Васильевич Шуйский, чья мудрость и осторожность стали притчей во языцех. Рядом с ним — его брат, князь Андрей Васильевич, — надежный щит рода Шуйских. Ниже, по правую руку от Василия Васильевича, сидел его верный соратник князь Иван Иванович Пронский — доблестный потомок рязанских князей, чья храбрость в битвах стала легендой.

— Высокопреосвященнейший владыка достоин уважения, — тихо усмехнулся Андрей Шуйский на ухо брату, намекая, с каким высокомерием повел себя митрополит с великой княгиней.

— Да, — ответил Василий Васильевич, тоже понизив голос до шепота, — но не токмо за свои духовные заслуги.

Своеобразным противовесом могущественным Шуйским выступали здесь братья Бельские: осторожный и внешне аристократичный Семен Федорович, суетливый и с богатырским нравом Иван Федорович и Дмитрий Федорович, который пользовался уважением при дворе за умение сохранять нейтралитет в отношении различных боярских группировок.

Недалеко от Бельских, на лавке, прочным оплотом сидел боярин Михаил Васильевич Тучков — выходец из костромских землевладельцев, известный как рачительный хозяин и искусный делец, способный повернуть любое начинание к выгоде и процветанию. По соседству с Тучковым — князь Дмитрий Федорович Палецкий, который, подобно Дмитрию Бельскому, искусно придерживался золотой середины в дворцовых интригах и прославился своей образованностью и глубоким знанием церковных дел.

— Не удивлюсь, — шепнул на ухо брату Иван Бельский, глазами указывая на Шуйских, — коли скоро они потребуют себе второй трон, дабы сидеть рядом с первым.