Игорь Святославич - Виктор Петрович Поротников

Ханы повели в бой сплочённые конные сотни, но напоролись на опущенные копья Рюриковых пешцев, которые надвигались, как стена. Стараясь прорвать эту стену, половцы бесстрашно раз за разом кидались на плотные шеренги русичей и гибли во множестве, пронзённые рогатинами и порубленные топорами. Среди сражённых степняков по всему полю лежали заколотые в безжалостных стычках степные лошади.

Вот уже в половецком стане кипит сражение.

Кончак видит, как один за другим падают замертво его лучшие батыры. Беки и беи, не слушая его гневных окриков, спасаются бегством. Ещё пытается сражаться Елтук, ещё размахивает саблей племянник Кончака, Алтунопа. Но вот обезглавленного Алтунопу понесла из сечи обезумевшая от боли раненая лошадь. Враги подняли на копья бесстрашного Елтука…

Подле Кончака оказался Узур.

– Спасайся, повелитель!

– Я должен отомстить за смерть брата, – огрызнулся Кончак.

– Повелитель, не делай этот чёрный день ещё чернее. Твоя смерть лишь добавит чести русичам и печали твоим родичам. Спасайся!

И Кончак повернул коня.

Половцы толпами бежали на берег реки мимо сельца под странным названием Россошь. Туда же откатывались северские дружины, не выдержав боя с закалёнными в сечах воинами Бориса Захарьича.

Под Игорем убили коня. Он спасся бегством на одном коне с Вышеславом.

Поток бегущих увлёк их к деревенской околице, а затем к низкому речному берегу, поросшему камышом.

Возле лодок завязалась драка.

Игоревы дружинники сцепились с Кончаковыми чауширами, облюбовавшими самую большую лодку. При виде Игоря дружинники усилили натиск и отогнали половцев, кого-то даже посекли мечами.

– Садись, княже, – сказал Игорю какой-то бородач в сбитом набок шлеме. – Лодка добрая. Вмиг перевезём тебя на тот берег!

– Где Всеволод? Бренк где? – озираясь по сторонам, вопрошал Игорь. Что если они сражаются где-то, в то время как он о жизни своей трусливо помышляет!

Вдруг из лодки, которая уже отчалила, Игоря окликнул знакомый голос:

– Поспешай, брат! Не время хоробрствовать!

Игорь обернулся и увидел Всеволода, сидевшего на корме и прикрывавшего щитом гребцов, работающих вёслами.

Рядом то и дело пролетали шальные стрелы.

– Живее, Игорь! – крикнул Вышеслав, уже забравшийся в лодку, которую сталкивали на воду дружинники, облепившие её крутые борта.

Игорь последовал за Вышеславом и в изнеможении плюхнулся на широкое сиденье рядом с ним.

В нескольких саженях от берега в лодку забрались Игоревы гридни, вымокшие по пояс, и взялись за вёсла.

Река вокруг кипела от барахтающихся тел. Кто-то плыл сам, кто-то вместе с конём. Плывущие хватались за борта лодок, и без того переполненных. На одну так нависли, что лодка черпнула бортом и медленно пошла ко дну. Плюхнулись в разные стороны сидевшие в ней половцы в богатых одеждах. И среди них Кончак.

Игорь протянул Кончаку руку:

– Эй, держись! Давай сюда!

Он принялся втаскивать хана в лодку.

– Оставь его! Брось! – брезгливо бросил Вышеслав.

– Пособи лучше, – прикрикнул на него Игорь. – Иль христианские заповеди забыл?

Вышеслав набычился, но всё же помог хану перебраться через борт.

Видя, что вслед за Кончаком в лодку лезет другой половец, Вышеслав сердито обронил:

– Что, и этого спасать?

– Это же Узур, побратим мой! – воскликнул Игорь, узнав Узура. – Давай тащи его, Вышеслав!

Спасённые Кончак и Узур обессиленные лежали на дне лодки.

Узур никак не мог прокашляться, нахлебавшись мутной речной воды.

– Ну что, побратим, вкусна ль водица в Чернорые-реке? – с лукавой усмешкой обратился к Узуру Игорь. И, прыснув, громко расхохотался: – Ну и вид у тебя, будто ты со свиньями в луже барахтался!

Вышеслав недовольно отвернулся. Не зря зовут Игоря отчаянным и легкодумным. Такая напасть, а ему весело!

…Разбив Игоревы и половецкие войска, Рюрик поспешил замириться со Святославом Всеволодовичем. Он уступил Ольговичу великое княжение и город Киев, зато себе выторговал половину киевских земель. И стало с тех пор в Киеве два правителя – один величался великим, а другой владел его богатствами.

Соединив свои рати, Рюрик и Святослав напали на орду Кобяка и прогнали половцев в Степь.

Глава пятая. Уловка Святослава

Ещё не наступил первый месяц осени, когда Игорь добрался наконец до Чернигова. Вместе с ним были Всеволод и Кончак.

После злополучной битвы на реке Чернорые Игорь с остатками своей дружины ушёл в Вышгород. Туда же Кончак привёл свою поредевшую орду. Оба жаждали отомстить Рюрику.

Когда стало известно, что Святослав урядился о мире с Рюриком, Игорь в гневе отказался сражаться с Кобяком, против которого звал его Святослав.

Примеру Игоря последовали Всеволод и Кончак.

Перебравшись в Городец Остерский, они день и ночь думали, как и где отплатить Рюрику за свой позор.

Святослав сам приехал к ним, разбив Кобяка, чтобы остудить их гнев. Не хотелось Святославу продолжения войны с Ростиславичами, и ещё больше не хотелось ему раскола среди Ольговичей. Многие слова, вразумительные и льстивые, были сказаны Святославом на этой встрече. И убедил он таки горячего Игоря не обнажать меч на Рюрика. Дал Святослав отступное серебром Игорю и Кончаку за воинов павших. Не обошёл и Всеволода, зная, что тот Игоревым разумом живёт.

Игорь не послушал бы Святослава и отступного бы не взял, кабы не обронил Святослав будто невзначай, что, по его разумению, не место Ярославу в Чернигове. Лучше бы Игорю там сидеть князем.

Такой многозначительный намёк сломил упорство Игоря, к неудовольствию Кончака, который горел местью за убитого брата…

Когда Игорь, припадая на левую ногу, поднимался на дворцовое крыльцо, к нему навстречу выбежала мать. Манефа обняла сына, забыв про всё на свете.

– Неужто ранили тебя, Игорь! Обопрись на меня, сынок, – молвила Манефа с состраданием в голосе.

Игорь грубо отстранил мать.

– Слава Богу, на ногах покуда стою.

– Слава Богу, – со вздохом повторила княгиня.

Ярослав, ещё толком не оправившийся от раны, полученной в сече под Друцком, хоть и передвигался без посторонней помощи, но выглядел бледным и измождённым. Лекари постоянно поили его какими-то снадобьями. На шее у Ярослава рядом с православным крестиком висели ладанки-обереги.

Жалкий вид Ярослава убил в Игоре желание позлорадствовать тому в лицо, мол, не долго тебе на столе черниговском сидеть по воле киевского князя. Может статься, Ярослав скоро отдаст Богу душу, подумалось Игорю. И в нём вдруг проснулась доселе неведомая жалость к Ярославу.

– Не иначе, заговорённое было то копьё, что грудь мне пропороло, – жаловался Игорю Ярослав. – Рана затянулась, а силы в теле нету.

Ярослав был удивлён холодностью к нему Кончака, который заявил, что забирает с собой в кочевье своего сына и прочих отроков половецких, принявших