Здесь, под северной звездою... (книга 1) - Линна Вяйнё

— Дай-ка, старик, и мне хлебнуть этой бражки, чем самому-то все пить.

— Нет уж, этого не будет, — сразу вмешалась Анна.

— Не будет, — ответил Отто. — Сперва сам наживи такую бражку, тогда и пей.

Впрочем, Янне сказал это не всерьез — он еще побаивался матери да и не хотел огорчать ее. В своей компании он уже пил бражку, но Анне об этом никто не говорил. Она и без того уже горевала, что сын бегает из дому.

— Посидел бы дома. Каким же будет это столетие, если его встречать в бегах да в разгуле? В такой день надо серьезно подумать о жизни.

— Видимо, многодетное будет столетие, — сказал Отто, и Янне засмеялся.

Да и Анна, как ни старалась, не могла скрыть улыбки. По правде говоря, она хоть и смотрела осуждающим взглядом на вольности мужа и сыновей, но по сути давно уже к ним привыкла. Порой она не могла не рассмеяться, слушая шутки Отто и Янне. И, кроме того, ей, как матери, доставляло тайную радость, что девушки заглядываются на ее сына, что он уже нравится женщинам, хоть и молод. Он был точной копией отца. И теперь мать не могла не залюбоваться им — высокий, стройный, в новой куртке и сапогах, а серединка верхней губы остренькой мочкой нависает над нижней губой в озорной, язвительной улыбке насмешливого рта.

На прощанье мать сказала ему:

— Смотри же, возвращайся домой пораньше.

А отец:

— Смотри там, не посрами себя.

У ребят встреча Нового года начиналась не слишком весело. Все сидели чинно и скучали. Но постепенно Оскар сумел расшевелить гостей. Гвоздем вечера должен был стать выстрел, который обещал устроить Отто. Он заготовил для этой цели кусок железной трубы, набил порохом и сам собирался поджечь его, так чтобы никто не пострадал.

Перетягивание палки занимало их не долго, потому что Аксели легко победил всех, одного за другим. Он был и старше и явно сильнее остальных. Отто судил, увлекаясь, как мальчишка. Вообще он и к ребятам и к взрослым относился почти одинаково. Пожалуй, оттого, что и взрослых он никогда не принимал всерьез.

Он то и дело обращался к Валенти Леппэнену с вопросами и совсем его раззадорил. Валенти врал как заводной, а когда Отто ловил его на противоречии, мальчишка ловко изворачивался, ни капли не смущаясь. У него находилось объяснение для чего угодно.

Отто рассмеялся и сказал:

— Ну вот, ты и будешь разгадывать фигуры, когда мы начнем лить олово.

Лили олово, из него действительно возникали причудливые фигуры, и Валенти незамедлительно все объяснял, — Это всадник на белом коне.

— Почем же ты знаешь, что конь белый?

— Он белый... Это же ясно видно.

— Как же это ты масть увидел?

— А вот так: у белого коня ноги слабее.

— У Холло белый конь, а ноги у него такие же, как у всех.

— Нет, не такие, если получше присмотришься. А может, у коня Холло и такие, но вообще — нет.

— Ишь ты, как вывернулся.

— Да будет вам. Ну, смотрите сами: он и правда белый. Так и видно, что белый. Нужно только чуть-чуть прищуриться.

Никто не мог спорить с Валенти. В трудную минуту он мог перевести разговор хоть на золотые россыпи Южной Африки, и тут он чувствовал неограниченную свободу, так как остальные не имели возможности читать газету «Тюемиес» у мастера Халме. Вполне возможно, Валенти поедет туда, в Южную Африку, когда подрастет. Там буры воюют, и он поедет к ним добровольцем.

Приближалась полночь, и надо было готовиться к выстрелу. Отто крепко заткнул концы набитой порохом трубки и приладил фитиль. Во дворе Кививуори среди многих камней нашелся подходящий валун, в трещине которого удобно было взорвать самодельный снаряд. Когда стрелки часов подошли к двенадцати, все замерли в ожидании. Луна светила сквозь легкие облака как-то особенно нежно. Вдруг из деревни донеслись разноголосые крики:

— Новый век наступает... Ура, ура, ура!..

— Гей, вы, девушки Пентинкулма!.. Приходите к нам в честь нового столетия!..

К этому зову с разных сторон присоединились другие, с различными дополнениями и пояснениями. И одетое мягкой светотканной дымкой небо Финляндии склонилось над своими детьми, чтобы принять весточку от каждой души. А с востока шло к ним новое столетие, и вот оно пришло, прошумев над их головами, хотя часы-ходики не могли точно сообщить им, когда именно настал этот миг.

Мальчики спрятались за углом, и Отто поджег фитиль. Раздался грохот. В воздух взлетела пыль и мелкие осколки, но крепкие края валунной трещины выдержали взрыв. Он словно послужил сигналом, и теперь по всей деревне пошла пальба. Над баронским имением к небу взвились ракеты. И даже из соседних деревень донесся треск выстрелов.

— Год одна тысяча девятисотый по рождестве Христовом...

— Весь мир грохает... Ура-а!

— Пускай грохает. Давай греми сильнее!

— Ура-а, ребята!

После выстрела Отто подошел к мальчикам и спокойно продолжал шутить:

— Нет, ребята, сколько я, бывало, раньше бражки ни пил, а никогда хмель не держался так долго: в прошлом веке захмелел, и только в нынешнем столетии голова проясняется... Ну ладно, погуляли, а теперь — все по домам.

Домой Аксели шел не спеша, слушая, как далеко где-то пьяные голоса горланили песни. По дороге ему встретилась парочка. Это Ваппу Мэкеля и баронский батрак Юрьё шли, прижавшись друг к другу. Лучше и виду не подавать, что узнал их. А у поворота к пасторату показалась целая толпа, или, вернее, две группы молодежи: в одной были парни и девушки, в другой — только парни. Кто-то из парней крикнул:

— Неужели это сын Юсси, черт, с гулянки возвращается? Значит, он не совсем еще одичал в лесу.

Все расхохотались, и Аксели ускорил шаги. Сначала он готов был провалиться со стыда сквозь землю, но потом его взяла досада. Он хотел было ответить, но передумал. Не оттого, что испугался этих взрослых парней, а просто он знал, что кричать не полагается. Надо было молча идти своей дорогой. И лишь под нос себе он гневно прошипел:

— Погоди, сатана, вот я встречу еще несколько новых годов. Тогда я тебе не так отвечу!

Конечно, они смеются над скупостью отца. Это известно. Но ничего, когда-нибудь они прикусят языки. А раз уж я вырасту